Ева сняла мокрые сапоги и забросила ноги на сиденье. Стащив пальто, она потянулась в конец салона, чтобы разложить его на спинку задних кресел. Сквозь мутное от дождевых капель стекло она видела, как Марк возится в багажнике. Не замечая, что она на него смотрит, он вдруг резко, уверенным движением, сорвал с себя промокшую рубашку и оказался по пояс голым. Захлопнув багажник, направился к салону.
У Евы перебило дыхание. Она повернулась к лобовому стеклу, и Марк открыл водительскую дверь. В руках у него была пара полотенец. Одно он отдал Еве, и смущенно отвернувшись, она принялась сушить им волосы. Марк быстро вытерся и, наконец, набросил на плечи сухую шубу, ждавшую его все это время на сиденье.
На лес медленно опускалась вечерняя мгла. На спинке сиденья Евы висело полотенце к которому она прилегала влажными волосами. По мере приближения вечера, на улице становилось холоднее. Марк добавил мощности в печке.
Автомобиль Конрада, который он уступил Марку в обмен на их разбитую машину и что-то еще, на счет чего Марк не ставил Еву в известность, медленно плыл по лесной дороге. Ева взглядом цеплялась за деревья и продолжала в безмолвии выискивать призрачное место ночлега. Тем же самым занимался и Марк. Но сторожка, которую им описывал Конрад, все никак не появлялась. Проливной дождь постепенно прекращался и его капли замерзали на стекле и решетках.
–Здесь ничего нет, Марк. Ни сторожки, ни будки…
Ни даже какой-нибудь палатки.
У них не было другого выбора, кроме как отправиться еще дальше в этот глухой лес, лишь положившись на слова Конрада о том, что единственные люди, которые жили в этом лесу – мертвы, и что он внимательно пересчитал трупы. Когда днем на пути они услышали сквозь дождь какие-то неясные звуки, Марк успокоил ее, что это все лишь преввиры. Какая мелочь, подумала Ева. Она была в ужасе лишь наполовину, потому что теперь не понаслышке знала, что есть что-то пострашнее их.
В глубине души Ева надеялась, что Марк Кассель, знает, что делает, ведь обычно так и происходило. Он не стал бы рисковать собой; исоответственно, за одно – Евой. Но вряд ли он целенаправленно преследовал такую цель.
Она все еще старалась не смотреть на него. Съежившись и вспоминая недавнее ощущение озноба, она сказала с плохим предчувствием:
–Что если он специально указал нам неверное направление?
Она не повернулась, но почувствовала, как Марк окинул ее тяжелым взглядом.
Ева произнесла, будто оправдываясь:
–Вдруг он мстит тебе, за выпущенных… зверей?
–У тебя очень бурная фантазия, Гордон. Может, хочешь, как Дюваль, дневники писать?
Единственным желанием Евы было отвернуться к окну, но она и так в него смотрела.
Взглядом она зацепилась за деревья и продолжила высматривать сторожку.
Все было не так уж плохо, подумала она. Не хуже, чем день назад, когда на нее напали. Если бы не было невидимого страха неизвестности, которая их ждала этим вечером, от которого посасывало под ложечкой – она могла бы сказать, что чувствует себя не так уж обреченно. Только наполовину. Мучившее ее в последнее время состояние безысходности отступало; или Ева просто постепенно училась его не замечать.
Спустя несколько метров что-то далеко за соснами ее заинтересовало.
–Марк, посмотри туда.– Она ткнула пальцем в свое окно.
В сумерках неясно вырисовывались очертания небольшой постройки.
Это была сторожка.
Они подъехали ближе, и теперь отчетливо видели небольшое сооружение.
Замок не был сорван и Марк отворил дверь ключом, который вручил им Конрад. Внутри было слишком холодно и темно. Марк вернулся к машине и принес свечу. Он зажег ее – и на серых стенах ожили тени.
В сторожке было почти пусто. Небольшая комната, в дальнем углу которой одиноко стояла кровать, справа от нее – небольшой шкаф с посудой, а рядом с дверью – окно, заколоченное досками. Остальное пространство заполнял неистовый холод: обстановка нагоняла легкую и тревожную тоску.
Оставив Еву здесь одну, Марк вышел на улицу.
Ева, правда, не представляла, как в таком ледяном месте можно переночевать. Но другого места не было. И еще в голову закрадывались мысли о том, что здесь на них может напасть кто-угодно. Если, конечно, кто-нибудь живой вообще был в этом краю леса. Мысли, которые могли иметь отношение к реальности, и именно поэтому не стоило их проговаривать про себя.
И в этот миг задумчивый взгляд Евы невольно задержался на кровати. И все ее мысли устремились на то, что через несколько часов ей придется делить ее с Марком, как она делила бы ее, например, с Артуром.
С Марком Касселем…
Она не припоминала момента, когда засыпала бы даже рядом с Рори.
–Предпочитаешь провести ночь в машине?– вопросил он, возникнув рядом.
Ева глубоко вдохнула от неожиданности.
Обернувшись, она впервые за вечер посмотрела на него. Под шубой у него теперь, к облегчению Евы, была футболка.
–Можешь начать язвить попозже?… – попросила она.
–Только, когда мы вернемся к твоим дружкам.
–Они мои братья.
–Тогда ненормально, что один из них по уши в тебя влюблен.
Ему всегда нужна была жертва.
Марк направился к двери.
На улице потемнело. Близ сторожки Марк разводил костер. Опустившись на корточки, он раскладывал хворост. В сторожке было слишком зябко, и Ева вышла за Марком вслед. Ее пальто до сих пор не высохло, и она стояла в одном свитере. Чтобы не окоченеть, она двинулась к автомобилю, решив закутаться в одеяло, которое дал им в дорогу Конрад. Мокрый багажник в одночасье примерз, и у Евы не хватило сил его открыть.
Марк приблизился к ней и уверенным движением дернул затвор.
–И как ты собираешься выживать, уехав из своего расчудесного Города Гор?– бросил он, задержавшись на секунду.
Ева потянулась к сумкам, Марк пошел к костру.
Набросив на плечи одеяло, Ева заметила, что оно тянется по снегу. Подбирая его, она ответила:
–Буду пользоваться твоей помощью до последнего, пока могу.
Марк ухмыльнулся.
–Пока я позволяю тебе, Гордон,– поправил он.
Марк чиркнул спичкой и вспыхнул огонь.
Ева вынесла из сторожки стул, посуду и принялась разогревать ужин. Марк тем временем повесил над огнем веревку и стал сушить их вещи. После подогнал машину ближе к костру, вытащил из бардачка маленький мешок. Вместе с едой Конрад положил несколько зерен кофе в сумку. Ева пила его лет в четырнадцать в последний раз, когда Роберт Халецкий привез его из Патоки, когда его еще там продавали.
Она сидела на переднем сиденье автомобиля, открыв дверь и сняв сапоги, подставив их к костру. Марк расположился сбоку на стуле: сидел в шубе, забросил ноги на заднее колесо машины. Его сапоги стояли рядом с сапогами Евы.
