Ткнулся мокрым носом в руку. И от ласки пса Яре стало как будто легче. Какое-то время гладила его, вздыхала о чем-то своем. Потом направилась в терем, миновала гульбище, прошла сени, где спали постояльцы. Старалась двигаться потише, хотя дружинник Златига так храпел, что и хлопни она дверью, никто бы не услышал. А вот волхв спит беззвучно, Яра уже давно это отметила.
Впрочем, Озар не спал. Он видел, как Яра темной тенью прошла через сени, как осторожно затворила двери. И только после этого он повернулся на бок и закрыл глаза.
Глава 8
Горничная Загорка еще с утра приготовила все, чтобы привести свою госпожу в надлежащий вид: и свекольный сок взболтала, чтобы губы хозяйки от него ярче стали, и огуречную мякину натолкла для омовения лица красавицы – протрешься таким, и кожа словно лунным светом отсвечивает. Этой мякиной Загорка и себе лицо намазала: говорят, веснушки хорошо выводит. Но как бы ни старалась Загорка подражать купчихе, все же понимала, что красотой с ней не сравнится. Да и кто с ней сравнится, с такой дивной… Ну прямо дева лебединая[88]. Уж никак не длиннолицая, зубастая Загорка. Но ничего. Зато госпожа добрая, верной горничной отдала свое очелье с чеканкой, а к нему и височные подвески, словно из звездочек соединенных. Качнешь головой, а они так и колышутся, нежно касаясь щек. Красота! И богато смотрится. А на богатую и нарядную Загорку иной молодец наверняка обратит внимание, даже не заметив, что личико у нее конопатое, а зубы крупные и кривые. Так думалось Загорке.
Но когда она поднялась в одрину хозяйки, то сразу поняла – не до убранств и украшений той нынче. Мирина стояла на четвереньках у бадейки в углу, и ее всю выворачивало наизнанку. И так который день подряд…
– Ох, хозяюшка, тяжело же вам приходится. Зато младенчик ваш ух и бедовый внутри! Ишь как растет, пробивается.
И ведь ласковое сказать хотела, но Мирина так зыркнула синими глазами из-под растрепанной волны волос, что Загорка сразу притихла. О том, чтобы собирать госпожу к выходу, даже не заикнулась. Пусть отлежится. С утра ей всегда плохо, но ближе к полудню наверняка оправится да велит себя принарядить.
А вот кухарка Голица оказалась более сообразительной и сноровистой, чем Загорка. Явилась в одрину госпожи с целой крынкой ароматного мятного отвара.
– Вот, голубушка наша, я настой принесла, какой вам поможет. С вечера мяту настаивала густо, да и с утреца свеженького отвара добавила. Чтобы запах был крепче, чтобы помогло тебе. Испей-ка, милая моя. Когда бабу в тягости так мутит, мята стоялая самое то, что нужно.
Загорка не вмешивалась, замерла в стороне с обиженным видом. Надо же, в других теремах-усадьбах именно горничная самый близкий человек для хозяйки, а тут какая-то повариха все внимание госпожи на себя отвлекает. Ну чисто матушка родимая. А Загорку при этом могут и выставить. И ладно бы о делах хозяйских говорили, тут понять можно. Но Мирина в домашние дела не сильно-то вникает, все в доме на белобрысой вековухе Яре держится. И тем не менее именно с Голицей Мирина нет-нет да и закроется в одрине, шепчутся о чем-то. Загорке от этого обидно, хотя ей и рассказывали, что с первых дней, как Мирина вошла в дом женой купца Дольмы, так повелось.
Да и сейчас, выпив мятный настой и передохнув, Мирина, будто маленькая, прильнула головой к плечу кухарки, а та все голубила ее, утешала.
– Что ж поделаешь, милая, у баб, когда они в тягости, такое часто случается. Зато когда родишь да прижмешь к груди своего малыша, вот уж возрадуешься!
Мирина молчала. Никогда раньше она на хвори не жаловалась, здоровой была, красивой, спелой, как яблочко наливное. И хотя одно время пошли слухи, что и вторая супружница соляного купца бесплодна, постепенно они затихли, ибо, глядя на румяную, статную Мирину, люди сошлись на том, что всему свой час. Ну а теперь вообще никто слова злого о Мирине сказать не посмеет.
– Эй, Загорка, а ну-ка поди помои вынеси, – кивком указала Голица служанке на бадью. – Стоишь как колода. Делом займись.
Ну, дело горничной как раз утешать госпожу. Да и с чего это кухарка ей приказывает? Ух и властная же Голица! Всего-то прислуга от печи, но взяла волю повышать голос на челядинцев. А ведь по положению в доме Загорка ее повыше будет, она теремная девка, а не пришлая с хозяйского двора.
Но не успела Загорка все это высказать, как Мирина подняла руку.
– Выполняй, что тебе велено, девушка!
Ну не обидно ли? А приходится подчиниться.
Когда горничная удалилась, Мирина откинулась на пышные подушки и спросила:
– Что за дело у тебя, верная моя Голица?
Кухарка выждала немного, поправляя на голове повойник. И сказала:
– Я вот подумываю оженить сына своего Бивоя.
– И то ладно, – вздохнула Мирина. У самой под глазами круги, личико бледное, волосы сбились на одну сторону, а все равно красавица. – И кого присмотрела для сыночка? Кого-то на стороне или из своих? Девок при нашем дворе хватает. Загорку мою за него не желаешь? Давай. Я ей приданое хорошее справлю. А может, Бивой на разбитную Будьку обратил внимание? Она пригожая, даже купец Хован на нее поглядывает.
Голица молча смотрела на госпожу. Лицо у кухарки круглое, щеки такие пухлые, что глаза кажутся узкими. И смотрит с хитрым прищуром.
– Зачем моему Бивою эта Загорка? – спросила Голица, чуть выждав. – Он что, не видит, что на роже ее противной будто горох молотили? Да мать ее словно от барана понесла – ну чисто овца овцой обликом.
– Ты мою девушку не обижай. Она хоть и не красавица, но с хорошим приданым…
– Говорю же, не нужна Бивою Загорка! – резко перебила Мирину Голица. И уже мягче продолжила: – Вы сами подумайте, Бивой мой славный парень. Да и по натуре своей добрый, покладистый.
– Как же, покладистый. Вспомни, как он уперся, когда Дольма к Почайне его в тот день кликал на обряд крещения.
– Я же вам сказывала, почему Бивой тогда отказался. Осраму не хотел на себя взять. Он хоть и простого положения, но гордый. Есть в кого. Зато в обычной жизни Бивой всегда послушен и незлобив, ну чисто сам Род-прародитель добрый. Да и собой парень хорош – сажень косая в плечах, усищи ну чисто варяжские.
– К чему ты клонишь, Голица?
Повариха еще пуще прищурилась. Склонилась к Мирине.
– А к тому, что какая-то холопка
