Симона Вилар
В тот день…
Роман
© Гавриленко Н. Г., 2020
© DepositPhotos.com / milagli, kakofonia, alexsol, aspendendron, ggaallaa, ValeryBocman, [email protected], edb3_16, Virus961, kefirm, Prokrida, Violin, обложка, 2021
© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», издание на русском языке, 2021
© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», художественное оформление, 2021
Пролог
Киев-град, лето 988 года
Бледная половинчатая луна отражалась в широких водах Днепра-Славутича. Легкие облачка порой закрывали ее, а затем, когда они уходили, мерцающий свет вновь лился на реку, на киевские склоны, на городские постройки, где еще кое-где мигали огоньки. Бревенчатые городни[1] на киевских возвышенностях казались призрачными и огромными, а на тесно застроенном ремесленном Подоле[2] светло было только на широкой площади Житного рынка. И можно было разглядеть силуэты людей, столпившихся возле древней церкви Святого Ильи. Исстари стояла она на Подоле, еще при Игоре Старом возвели ее, чтобы иноземцы-христиане могли тут возносить свои моления по приезде во град на Днепре. А вот разрослась и украсилась Ильинская церковь уже при княгине Ольге, которая покровительствовала верующим во Христа и сама стала христианкой. Позже, при ее сыне-воителе Святославе, церковь велено было снести: как отпели Ольгу, так и разобрали церковное строение. А вот когда уже сын его Ярополк вокняжился, снова поднялась Ильинская церковь. Ибо, как поговаривали, князь Ярополк тоже склонялся к христианству. Да только сам он сюда, по сути, не хаживал. Умалчивал, во что верил. Ярополк вообще был скрытным и замкнутым. Потому не любили его в Киеве-граде. И как погиб он в противостоянии с братом Владимиром, так и мало кто о нем горевал-печалился.
А вот при Владимире жить стало весело. Умел новый князь люд потешить, повеселить, умел навести порядок. Как и умел устроить славные пиры-братчины, на которых пировал с верной дружиной, и всякого мог принять, выслушать, а то и помочь, если считал, что надо было. Вот и полюбили князя Владимира в Киеве, называли его ласково – Красно Солнышко. Пели о нем песни, славили его за удачные походы, за умение ладить с народом.
Ильинскую церковь на Подоле Владимир не тронул. Не обижал он и христиан – как заезжих, так и тех местных, кто решил уверовать в Иисуса Христа. Он вообще подумывал сам принять веру не здешнюю, а такую, какие по миру разрастались и славу свою ширили. А ведь как только вокняжился Владимир в Киеве, то изначально о таком не думал, старался блюсти обычаи. Потому приказал соорудить в Киеве стольном большое капище на Горе[3]. Перуна Громовержца там установили, посеребрив его голову и позолотив усы, еще Хороса солнечного, Даждьбога плодородного, Стрибога ветряного и Семаргла, что растения охраняет, а еще Макоши изваяние поставили, покровительницы судьбы, помощницы в хозяйских делах. Люди сперва валом валили на капище, но потом перестали. А чего им к главному капищу толпой идти, если требы там такие брали, что и без последней шапки останешься. Куда лучше пойти по малым капищам – там с тебя три шкуры не сдерут, можно обычной курицей отделаться или шкуркой беличьей. Волхвы с малых капищ неприхотливы были, не то что на Горе. Правда, люди поговаривали, что толку все равно от них мало. Молишь богов о помощи, молишь, и волхвы, приняв подношения, важно обещают помощь от небожителей, а на деле то град побьет посевы, то мор случится в киевских предместьях, селища окрестные даже затронет. А богам хоть бы что.
Но весть, что их князь подумывает о новой вере, будоражила людей. Сказывали, что, мол, магометане к нему являлись и князь к ним прислушивался. Ходили также слухи, будто то иудеи его соблазняли своей верой, то христиане западные, то христиане ромейские[4]. С ромеями оно больше всего понятно было. Ведь не единожды к ним в державу плавали русские купцы, а потом рассказывали, как живут в Византии той. Да и не забылось еще, что Ольга прославленная тоже к византийской вере склонялась. Так что, когда Владимир, вернувшись из похода на ромеев в Таврии[5], вдруг объявил, что стал христианином, многие восприняли эту весть спокойно.
Другое дело, что люд поразился, когда князь их пресветлый повелел порушить капище, им же некогда возведенное, да покидать идолов в Днепр. Это многих напугало. Страшно жить без покровительства небожителей, страшно, когда привычных богов так оскорбляют. Того же Перуна, ранее почитаемого, катили по Боричеву увозу[6], как какое-то полено ненужное, да еще били железными прутами, словно показывая, что ничего он в отместку сделать не может, что деревяшка он обыкновенная. А как скинули идола с берега в реку и понесло его по волнам, то многие стали рыдать, шли следом и молили божество выплыть. Деревянный Перун и выплыл у дальних склонов, но и там его догнали дружинники князя, изрубили на куски и остатки снова в воду скинули. В Киеве еще рассказывали, что у дружины тогда стычка с волхвами вышла. Волхвы защищали свое божество деревянное, кидались на дружинников, но те здорово их плетками отстегали, говорят, что и до булавы дело дошло. А там скрутили волхвов, потащили неведомо куда.
Люди же, оставшись без небесных покровителей, с перепугу потянулись в Ильинскую церковь – она все же привычна. Да и многие уже отметили, что посещавшие ее христиане удачливыми и небедными слывут, все больше среди них купцы да княжеские дружинники. Может, это христианский Бог им помогает? И все же открыто ходить в храм на Подоле простой люд еще не решался, а больше к поздней ночной службе подтягивался. Все в Ильинскую церковь поместиться не могли, вот и стояли неподалеку, слушали, как ладно поют внутри, под тесовой высокой кровелькой с крестом на шесте, какие звуки службы доносятся из-за ее побеленных стен. По старинке в это время Даждьбога плодородного отмечали, но как отмечать[7], если его изваяние повалили и порубили? А новый Бог… Кто знает, может, он и ласковым окажется. Вон какое жито нынче уродилось, хлеба стоят высокие, ветви в садах от плодов гнутся, огороды щедро взросли. Лепо как!
Ну, во что бы люди в Киеве ни верили, а старые обычаи так легко не отмирают. И когда часть градцев пошла к церкви Святого Ильи на Подоле, нашлись и такие, кто отправился за срубные
