— Его нет, а я здесь, — сообщил я. — Ты будешь говорить, или мне пытать тебя?
— Он слабеет, — сообщила Маша. — Сила утекает из него, скоро он станет обычным. Слышишь, Эдик, патриарх тебя покинул. Ты ему не нужен, ему не нужны неудачники.
Я вынул стилет и повертел его в руках. От оружия, как я понял, исходила та самая сила, которую они чувствовали и боялись.
— Не надо, — на глазах его появились слёзы.
— Ты будешь говорить?
— Спрашивай.
— Сколько человек в вашей группе?
— Шесть, — он посмотрел на Машу, видимо, сделав вывод, что врать бесполезно. — Без меня уже пять.
— У кого находится артефакт?
— У Сергея, Воронов Сергей Васильевич. Глава холдинга… не помню точное название, он это начал, он проводил первые обряды.
— Как выглядит артефакт?
— Лампа, как у Алладина, такая, с носиком, туда масло наливать и фитиль чтобы торчал. Бронзовая, но по бокам какие-то камешки вставлены, вроде алмазов, только мутные.
— Ты видел патриарха?
— Нет, — он помотал головой. — Его вообще мало кто видел. Сергей видел, когда тот ему артефакт передавал.
— Для чего все группы собрались в городе?
— Патриарх приказал, — голос его понизился, видимо, подсознательно боялся, что патриарх находится где-то рядом и подслушивает. — Нам передали всем собраться здесь. Говорили, что круг завершён, что настало время переходить на новый уровень. Тогда мы все станем сверхчеловеками. Вот только… круг ещё не завершён. Не всем хватает силы. Мы торопимся, но многие не успевают. Приходится проводить обряды наспех, нам просто некогда заметать следы.
— Что ты знаешь о том, как уничтожить артефакт?
— Ничего не знаю, можно, наверное, расплавить, но Сергей говорил, что при этом что-то плохое случится. Он нас вообще в подробности не посвящал, говорил только то, что нам следует знать.
— Допустим, — а сколько вообще групп вроде вашей?
— Десять, двенадцать, я не знаю, мы редко пересекаемся.
— Ты говорил, что патриарх собирает вас, чтобы перейти на новый уровень. Как это будет выглядеть? Ещё один большой обряд?
— Нет, что-то другое, мы впервые соберёмся вместе, все вместе. На загородной даче. Или вилле, я не знаю, точное место пока не говорили. В последний момент доведут. Там что-то произойдёт, и мы отправимся к цели.
— Сдаётся мне, Эдик, что ты чего-то не договариваешь.
— Я всё сказал, — он едва не плакал. — Патриарх меня убьёт. Теперь убьёт, я не скроюсь.
— Ему не обязательно тебя убивать, — сказала Маша. — Он просто отключит тебя от силы, ты уже это чувствуешь, правда?
Он кивнул.
— А ты ведь не просто так пошёл на убийства, ты хотел жить. Ты болен?
— Да, был болен. Опухоль в мозгу, неоперабельная. А Серёга тогда просто руки приложил, и она на убыль пошла. Но не до конца. А потом он сказал, что…
— За всё надо платить, — закончил я за него, потом повернулся к Маше. — Сколько у него времени?
— Мало, зависит от того, когда он должен был умереть. Обычно такие последствия приходят быстро. Болезнь возвращается, человек сгорает за считанные дни. Он пока подпитывается силой, но она уходит, как песок из рваного мешка. Думаю, месяц или два, не больше.
— Прискорбно, — заметил я. — Что же, Эдик, бояться тебе больше нечего. Всё плохое, что могло произойти, уже произошло. Патриарх, если и не станет тебя убивать, то отставку даст однозначно. Облегчи душу.
— Я правда больше ничего не знаю, — он вздохнул.
Я посмотрел на Машу, она кивнула.
— Что же, оставайся здесь, мы будем тебя охранять. Сегодня ночью.
Мы вышли из камеры, я попросил:
— Поставьте здесь ещё два стула.
Стулья вынесли из кабинета, мы с Машей сели рядом с охраной и стали ждать. Ночь обещала быть длинной. Я просто прикрыл глаза и начал медитировать, стараясь при этом расслышать любой шорох за дверью. Маша достала телефон и включила какую-то примитивную игрушку.
Так, в полном молчании, мы просидели часа три, я постепенно засыпал, время от времени встряхиваясь. Потом дежурный офицер принёс термос с кофе и кружки. Это помогло, проснулись все, и мы с Машей и оба полицейских.
Было около трёх часов ночи, когда Маша, снова начавшая клевать носом, встрепенулась и сказала:
— Они здесь.
— Кто? Где? Сколько?
— Не знаю, — он вертела головой, словно пыталась разглядеть вокруг нас врагов. — Не могу понять, они словно повсюду. Окружили здание.
Один из полицейских тут же схватился за рацию.
— Второй, выйди, посмотри, что вокруг здания творится? Есть ли посторонние?
— Принял, — отозвалась рация.
Через пару минут второй ответил:
— Нет никого, но тут туман стоит, видимость плохая, даже фонари не справляются.
— Ясно, — сказала Маша.
— Что ясно? — переспросил сержант, стискивая рукой цевьё автомата. — Дымовая завеса? Пойдут на штурм?
— Нет, — она помотала головой. — Там нет никого. Физически я имею в виду. Это не люди, это…
Слова её были прерваны стуком в железную дверь изнутри. Когда мы заглянули в смотровое окно, Эдик катался по полу и жалобно скулил. Я порадовался, что камера не имеет другого входа, кроме двери, мимо нас враг не пройдёт, кто бы он ни был.
Маша дрожала, едва не падая со стула. А туман уже начал проникать в здание.
— Поднимайте тревогу, — скомандовал сержант в рацию.
Где-то в коридорах зазвучала сирена, раздался топот ног, где-то лязгали замки.
Туман полз по коридору, становился всё гуще, мы уже не видели своих ног. Оба полицейских вскочили с места и вскинули автоматы.
— Это не поможет, — сказал я. — Но будьте готовы.
Враг не стал являться во плоти, видимо, не до конца верил в свою неуязвимость. Но оставить пленение своего адепта без внимания он не мог. Клубы тумана сгущались у двери. Постепенно из них вырастала высокая фигура, имеющая что-то общее с человеческой.
Туман всё более уплотнялся, сержант смотрел широко раскрытыми глазами, второй, опустив автомат, перекрестился. Наконец, когда сходство с человеком было уже полным, можно было даже черты лица разглядеть, фигура сделала шаг вперёд, намереваясь пройти в дверь.
Но тут на его пути встал я. Фигура, двинувшись вперёд, отскочила и стала смотреть на меня. В той части, где была условная голова, разгорались два огненных глаза.
— Охотник? — голос звучал как будто со все сторон, отражаясь от стен. — Ты не посмеешь. Я сокрушу тебя.
