не ела. У нас в деревне сами хлеб не пекли, – призналась Анна.
– А у нас в городе и подавно, – сказал Сергей, разламывая еще горячий каравай на две части.
Какой же это был удивительный хлеб. Бабуля поставила на стол небольшой чугунок с вареной картошкой. Присела рядом за стол, с удовольствием глядя, как уплетают ее угощение разведчики.
– Тебя как звать-то? – спросила хозяйка.
– Меня Анна, а его Сергеем.
– Ага, Нюрой, значит. Посыльный мне сказал, что кашель у тебя не проходит. Не переживай. Травки я целебной заворю, на печке прогреешся, там камни горячие, жар полезный. Все пройдет, как с белых яблонь дым…
Баталин и Пивоварова, услышав такое из уст бабули, удивленно уставились на нее и перестали жевать. Хозяйка лукаво посмотрела из-под седых бровей и вздохнула.
– Ах, молодежь, молодежь, я ведь не всю жизнь в глухой деревне жила. Был в моей жизни Петербург, Невский проспект и совсем другая жизнь. А Сережу Есенина я всегда любила.
– Стихи его любили? – спросила Анна.
– Разве я сказала стихи. Я сказала Сережу. А стихи? Как же их не любить.
Разведчики примолкли. Страсть, как хотелось распросить хозяйку о ее годах в Питере, но, судя по всему, баба Уля не собиралась распространяться о своей личной жизни в прошлом.
– Как вам тут живется? – спросил Баталин, чтобы поддержать прерванный разговор.
– Какая жизнь под немцами, – тяжко вздохнула хозяйка.
– Часто они наведываются?
– Немцы нет, нечасто. А полицаи простоянно. Самогон хлещут, куражатся, людей запугивают…
Они посидели еще, поговорили, баба Ульяна заварила какие-то травы, заставила Анну выпить большую кружку отвара и уложила спать на лежанку печи.
– Грейся, спи, выздоравливай, – прошептала она, словно заговор, укладывая радистку.
Баталин прилег на полатях. Деревянный настил одной стороной примыкал к стене хорошо натопленной печки, было тепло и уютно.
Сергей проснулся рано. Анна еще спала, тихо посапывая на лежанке. Он отметил про себя, что ночью не слышал, как кашляла девушка. Бабы Ули в избе не было. Наверное, вышла во двор по своим делам. Сейчас хозяйка вернется, и они договорятся о том, сколько Пивоварова может погостить в ее доме. И Баталин может отправляться в обратную дорогу.
Он сидел на табурете, прислонившись спиной к уже остывшей за ночь печи. Признаться, уходить не хотелось. Но там ждали его боевые товарищи, его разведгруппа.
Баталин посмотрел в окно и увидел, как бежала к дому, тревожно оглядываясь, баба Ульяна. «Что-то случилось», – подумал он, бросился к лежанке, чтобы разбудить Анну. В это время в дом вбежала испуганная хозяйка.
– Ребятки, немцы! Броневик с той стороны деревни, на въезде.
Пивоварова спрыгнула с печки, натянула сапоги, куртку, Баталин схватил вещмешок, автоматы.
– Спасибо за все, баба Уля! – крикнула Анна. Разведчики выскочили из избы во двор, бросились к плетню, чтобы уйти огородом. Но их уже заметили, бронемашина затормозила у дома, гитлеровцы стали выпрыгивать на дорогу. Они бросились по скользкому мостику, ведущему к дому. Баталин остановился и дал очередь в сторону бегущих. Передний немец упал. Однако тут же показался из канавы. «Поскользнулся, гад», – подумал Сергей и полоснул еще раз. Фашист кувыркнулся в канаву.
Фашисты стали беспорядочно стрелять. Разведчики отвечали короткими очередями, отходили по кустарнику к лесу.
– Аня, беги! – крикнул Баталин. – Я прикрою!
Гитлеровцы вытянулись в цепь и старались окружить отступающих разведчиков. Сергей оглядывается. Впереди него метрах в пяти бежит Аня. До леса вроде рукой подать, но фашисты пытаются отрезать их от спасительного островка. Такое впечатление, что хотят взять живыми. Но сил у них маловато. Немцы то неожиданно появляются над кустами, то исчезают. «Пытаются подобраться поближе, – понял Сергей. – А хрен вам!» Он полоснул вокруг себя. Впустую. Вдруг перед ним, как из-под земли, вырос здоровый немец. От неожиданности Сергей отступает назад, нога скользит по мокрой траве, и он падает. Уже лежа на спине нажимает на спусковой крючок и… не слышит выстрела. Автомат не дрожит привычно в руке. Кончились патроны. Магазин пустой. Фашист не торопясь поднимает автомат. Смотрит не спуская глаз на лежащего у его ног противника. Но в следующую секунду он издает громкий хрип и неожиданно начинает медленно и грузно оседать на землю. Из его горла хлещет кровь. Фашист судорожно хватается пальцами за горло. Баталин только сейчас явственно видит, как из пробитой гортани торчит рукоятка ножа. «Аня…», – шепчет он омертвевшими губами.
Баталин оглядывается. Анна стоит рядом и протягивает ему руку. Сергей вскакивает, они отстреливаясь, вновь бегут к лесу. Командир слышит, или ему мерещится, что начинает работать «снайперка» Григорьева. Выстрелы гремят один за другим, бегущие немцы спотыкаются, падают в кусты. Эта поддержка огнем дает возможнеость добежать разведчикам до леса. Они уходят в глубь бора. По дороге их догоняет Григорьев.
– Коля, ты как здесь?
– Вас же нельзя оставить без присмотра даже на сутки. Знаю, как вас немцы любят. Потому пришлось погреть винтовку. А то застоялся, как конь в стойле.
– Спасибо, конь-огонь. Вовремя ты прискакал.
– Как Анна? – кивнул Николай в сторону радистки.
– Ты сам спроси.
Пивоварова только тяжело дышала.
– Почти как в народной пословице, Николай, лучшее лечение от кашля – отрубание головы. У немцев едва не получилось.
Разведчики прислушались. Звуки погони стихли. Оставшиеся в живых гитлеровцы, скорее всего, погрузив в бронемашину убитых, уехали докладывать о ликвидации группы партизан.
Пивоварова, Григорьев и Баталин шли гуськом, друг за другом. Сергей, как в кошмарном сне, вновь видел фашиста, слышал сухой щелчок и чувствовал омертвевший автомат в руках. Вот она невидимая грань между жизнью и смертью. Щелчок… И тебя нет.
Баталин остановился, набрал в легкие побольше осенного воздуха и глянул в хмурое небо. Жизнь продолжалась.
Глава 14
Возвратиться в район Смоленска Центр дал добро только в феврале. Не самое лучшее время для длительного перехода. Впрочем, до весны, как говорят, рукой подать, а там и вовсе из своего района не выберешься: весенняя распутица, дороги раскиснут, в лесу грязь по колено, ни пройти ни проехать. А теперь пусть временами еще морозно, но лыжи идут хорошо, санки, нагруженные вещмешками и снаряжением, тащить намного легче, чем нести на собственном горбу.
Перед выходом Центр определил конечный пункт маршрута. Тот же знакомый район, но в противоположной стороне от их прежней базы.
На новом месте они должны были разыскать в лесной деревне Чернейка некоего деда Гришу, как звали его местные жители. На самом деле это был глубоко законспирированный опытный подпольщик Григорий Иванович Зимин, работавший при советской власти лесником. При фашистах он остался на прежней должности. Такое случалось нечасто. Немцы, как правило, меняли лесников. Но
