равнодушно относится к «горячительному», и запас портвейна, хранящийся у него в палатке, расходуется только по праздникам. Но он не отрицает благотворного действия алкоголя, позволяющего немного расслабиться, поднять настроение, снять нервное напряжение.
За всё прошедшее время ни один из нас «не перебрал», хотя издавна повелось, что в кают-компании на ящике у книжной полки стоит бутылка спирта. Намёрзнувшись на открытом воздухе, любой может опрокинуть чарку «для сугрева».
Было уже поздно, когда мы гурьбой вывалились из кают-компании.
– Братцы, а пурга-то тю-тю. Тишь да гладь – божья благодать, – воскликнул Курко.
Действительно, пурга, бушевавшая трое суток подряд, неожиданно стихла. Наступила удивительная тишина, словно кто-то могущественный закрыл заслонку на гигантской аэродинамической трубе.
– Ох, друзья мои, – пробормотал Яковлев, теребя бородку, – интуиция мне подсказывает: не сегодня завтра надо ждать торошения.
– Интуиция не менструация, приходит не регулярно, – брякнул Миляев.
– Ну, Алексеич, ты даёшь, – усмехнулся Курко.
Сомов только укоризненно покачал головой.
– Я согласен с Гурием Николаевичем, – сказал Никитин. – Эту закономерность я уловил давно. Впрочем, это вполне объяснимо. Ветер разгоняет ледяные поля, а когда прекращается, большие по массе поля продолжают дрейфовать по инерции, а скорость дрейфа малых полей затухает. Вот они и сталкиваются. Так что, Михал Михалыч, надо быть готовым к неприятностям.
– Ладно, – сказал Сомов, – чего зря гадать на кофейной гуще. Надо уже сегодня принять меры: проверить состояние наших запасных баз. Наверное, их изрядно снегом замело. Все документы ещё тщательней запаковать и вместе с личными аварийными рюкзаками вынести из палаток и положить на ящики у входа. И ещё одно. Категорически запрещаю покидать лагерь в одиночку. Ответственным назначаю Комарова.
4 февраля
Вчера, подготавливая стол для юбилея Никитина, я так устал, что сегодня на камбузе меня встретила груда грязных тарелок и полупустой бак с водой, успевшей до утра превратиться в настоящий айсберг.
Пришлось, засучив рукава, разбираться в своём хозяйстве. Осталось только принести со склада продукты на обед. Я прикинул, что, наверное, в самый раз сгодятся антрекоты и греча. Накинув «француженку», перешагнул через порог и застыл в удивлении. Воздух наполняли звуки. Откуда-то из-за гряды торосов неслись привычные стоны и всхлипы торосящегося льда. Разносились звонкие трели движка радистов. Звонко тявкал Ропак. Хрустя подмороженным настом, проследовал на гравитационную площадку Ваня Петров. Звуки рождались со всех сторон, переплетались, сливаясь друг с другом. Я вернулся в камбуз и на листе из блокнота набросал родившиеся стихи.
Нас окружает мир многоголосый:
Невдалеке потрескивает лёд,
И ветер, заплутавшийся в торосах,
Тоскливую мелодию поёт.
То хрустнет наст, придавленный унтами.
Морозно-звонкий голос Ропака
Сплетается с жужжанием над нами
Моторчика на балке ветряка.
Звучат движка раскатистые трели,
Визжит пила в палатке-мастерской,
И шорох нескончаемой метели,
И шёпот звёзд над нашей головой.
Вдруг смолкло всё в одно мгновенье ока,
Над льдиною повисла тишина,
И лишь в разводье ближнем одиноко
Чуть слышно плещет чёрная волна.
Ветер разогнал остатки облаков, и звёзды засияли особенно ярко. Я потоптался на месте и решил использовать чистое небо для проверки собственных знаний по небесной навигации. Из уроков, преподанных мне Миляевым, я твёрдо усвоил, что нормальный штурман и астроном должен чётко разбираться в небесном путеводителе. Для этого в первую очередь надо уметь находить основные небесные ориентиры – звёзды, называемые навигационными. Пораздумав, я приступил к делу. В первую очередь я отыскал Большую Медведицу – по-гречески Арктос. Откуда-то я раньше вычитал, что именно в честь неё Арктику и назвали Арктикой. Во-первых, её огромный сверкающий «ковш с ручкой» найти не представляет труда, а во-вторых, с её помощью нетрудно отыскать главную звезду астрономов, штурманов и путешественников – Полярную. Вспомнив объяснения Миляева, я мысленно провёл прямую линию между двумя крайними звёздочками ковша, прикинул величину расстояния между ними, а затем, тоже мысленно, отложил это расстояние пять раз. Приглядевшись, на конце пятого отрезка я обнаружил довольно невзрачную звёздочку, которую признал как Полярную. Я был несколько разочарован. Но теперь можно было продолжить путешествие по ночному небу.
Прикинув названия созвездий, ибо именно в их состав входили навигационные звёзды, я начал с Ориона.
Потом я решил проверив своё умение определять время по звёздным часам. Представив небосвод в виде гигантского циферблата небесных часов с цифрами 12 наверху и 6 внизу, я напряг воображение и линию, проходящую через две крайние звёздочки ковша, превратил в часовую стрелку. Стрелка указывала на 2 часа. Произвести простейший арифметический расчёт было несложно. Для этого к показанию стрелки 2 я прибавил ещё одну двойку – порядковый номер месяца (февраль) и, удвоив сумму, получил восьмёрку (2+2=4 х 2=8). Теперь следовало отнять восьмёрку от постоянного числа 53,3, а поскольку разность была больше 24, то и ещё 24. Получилось 46,3–24=22, что значило 22 часа 20 минут. Я зажёг спичку и посмотрел на часы. Они показывали 22 часа 35 минут.
Я ещё раз проделал свои расчёты и, вполне удовлетворённый усвоенными знаниями в области астрономии, отправился на камбуз.
Человеческий фактор
Люди – самая неопределённая величина в Антарктике. Самая тщательная подготовка, самый образцовый план могут быть сведены на нет неумелым или недостойным человеком.
Р. Амундсен
Михаил Михайлович явился на медицинский осмотр точно в 20 часов.
– А у вас, доктор, после наводнения стало совсем неплохо.
– Да уж постарались. Только больно наша палатка просторна. Нашими убогими нагревательными средствами не натопишь. Да ведь износилась она тоже основательно. Так что по утрам осваиваем космический холод.
Обе конфорки работали на полную мощь, но лампу пришлось загасить: она слишком гудела и пахла парами бензина.
Я осмотрел Сомова по полной программе и убедился, что за здоровье начальства можно не опасаться.
– А как чувствуют себя ваши пациенты? – поинтересовался Мих-Мих.
– Вроде бы на сегодняшний день особых хлопот не доставляют, разве что кулинарными изысками я их не балую. Но всё же чувствуется, что у всех нервы напряжены. Думаю, что «бензиновый инцидент» возник не случайно.
– Ну, это не удивительно, доктор. Нервы – одна из главных причин неудач многих экспедиций. Зайдёмте ко мне в палатку, я дам вам пару интересных книжонок по этому вопросу. Прочтите на досуге.
Из сомовской палатки я вышел, бережно сжимая три книги. «Последнее плаванье «Карлука» капитана Бартлетта, «Три года в Арктике» Адольфа Грили и «Подвиг штурмана Альбанова».
Это были удивительные книги и крайне полезные для решения практических вопросов на случай всякого рода возможных
