Книга По льду - Анна Кострова

Литвинов присел на кровать и взял стакан с молоком из ее рук. Жест с ее стороны был незначительным, но тепло разлилось у него внутри. Такой заботы он не помнил с того времени, как погибла его мать.

— Думаешь, это странное сочетание? — спросила Аня.

— Не знаю, — Николай пожал плечами. — Не пробовал.

— Мой отец всегда давал мне горячее молоко с медом и корицей, будь то обычная простуда или грипп. Он сажал меня на диван, укутывал в плед, включал «Том и Джерри» и говорил пить. Хотя я не особо любила теплое молоко…

— Из-за травмы в детском саду? Небось тебя заставляли пить молоко с пенкой, — сделав первый глоток, съязвил Николай.

— Я бы не шутила со мной на эту тему, — с легким прищуром сказала она.

— И как же твой отец уговаривал тебя пить теплое молоко, если ты его терпеть не могла? — он с интересом воззрился на Аню.

— Он сказал, что это волшебный отвар, который унимает боль. Грустно и кошки скребут на душе — молоко с медом и корицей. Промерзла до нитки — молоко с медом и корицей. Заболела — молоко с медом и корицей.

— И как, помогало?

— Практически всегда. Из моих уст это прозвучит как-то занудно, но, когда меня бросил парень, вместо вина я заливала в себя молоко с медом и корицей.

Допив целебный напиток, который пришелся ему по вкусу, Николай отставил стакан в сторону и улыбнулся, даже здесь восхищаясь ее незаурядности. Теперь он точно сознавал, что Аня не похожа на других. В ней было то, что отличало ее от других. Она следовала своим увлечениям, не боялась говорить о нелепых моментах своей жизни и не скрывала свои недостатки. Какое-то мгновение они молча смотрели друг на друга, не замечая, как искрились и светились их глаза.

Зазвенел телефон, и Аня первой прервала их зрительный контакт. Она встала с кровати и подошла к окну, приглушенным тоном переговариваясь со своим собеседником. Николай не вслушивался в то, что она говорила, и просто глядел в окно. То, что его беспокоило, он сбросил с себя, когда Аня завершила звонок.

— Это ведь так важно для тебя, — с хрипотцой вымолвил Николай и перевел взор с окна на нее. — Почему ты отказалась от фотосъемки и приехала ко мне?

Аня развернулась к нему лицом и выдержала паузу.

— Нет ничего важнее тебя.

— Что? — неожиданное высказывание из ее уст повергло его в легкий шок.

Аня подошла к кровати и присела на край. Она плавно моргнула и, поджав на миг губы, подрагивающими от волнения пальцами потянулась к его лицу. Легонько и нежно, будто бы она прикасалась к чему-то хрупкому, Аня провела правой ладонью по скуле Николая. Она не смыкала веки и не прятала взгляд. Со всей искренностью и чувствительностью Аня смотрела в его глаза, которые блуждали то по серым стенам, то по полу. Коля всячески избегал зрительного контакта, потому что боялся того, что они говорили.

— Не думала, что скажу об этом при таких обстоятельствах, но ты понравился мне еще при нашей первой встрече, — ее палец прошелся по его губам. — Такой правильный. Такой сдержанный и ответственный, — она улыбнулась и подсела к Николаю еще ближе, подхватив пальцем его подбородок. — В твоих глазах я вижу вечность. Находясь рядом с тобой, я забываю о том, что со мной могло случиться прошедшим летом. Только рядом с тобой мне дышится спокойно.

Аня вздохнула с грустью и, прикрыв веки, приткнулась лицом к его лбу. Ее руки опустились вниз и наощупь принялись выискивать ладони Николая. Нащупав его руки, Аня стала перебирать его пальцы, крепче сжимая их в своих ладонях. Дыхание в какой-то момент сбилось, и ее грудная клетка начала вздыматься чаще обычного.

Николай выдернул правую ладонь из-под ее руки, приложил палец к ее губам и шепотом заговорил:

— Т-ш-ш, молчи, прошу, молчи. Не заставляй мое сердце снова биться. Не заставляй меня идти на неоправданный риск.

— Для тебя любовь — это неоправданный риск?

Коля подался назад и уткнулся лицом в ладони. С тяжестью вздохнул и сглотнул подкатывающий к горлу ком. Изъясняться оказалось сложнее, чем можно было это представить.

— Эта сфера всегда была для меня под запретом. Единственное, что у меня было, — это хоккей. Я не уверен, что умею правильно любить. Я не знаю как.

— Я научу тебя любить, — без раздумий произнесла она. Так отчаянно еще никто не бросался на любовную амбразуру.

— Ты в меня так влюблена?

— До безумия. Твой голос звучит у меня внутри.

— Нельзя, Аня, нельзя! Любить меня — самоубийство! — повысив тон, мучительно кричал Коля. — Я для тебя безнадежный случай…

— Не говори так, пожалуйста. Разве твои глаза вчера солгали мне? Хочешь сказать, что они лукавят и сейчас?

Коля знал, что это не так. Но наказ отца без умолку звучал в его голове. И он не мог позволить себе переступить черту. Ее безопасность — его спокойствие.

— Мой взор — это не фальшь. Все, что ты видишь в моих глазах, — это правда. Но не тони в них, пожалуйста. Наши чувства неправильны.

— Неправильных чувств не бывает. Они все наша правда. Ответь мне, что тебя останавливает от того, чтобы поцеловать меня? — Аня снова коснулась его ладони, пытаясь выжать ответ.

Николай притянул Аню ближе к себе, укутав ее в крепкие объятья, словно сидел с ней так в последний раз. Вдыхая ее аромат, он ощущал тепло ее тела. Та самая любовь, о которой он никогда не ведал, оказалась очень горькой на вкус.

— Уходи, прошу. Не спрашивай меня ни о чем. Лучшее, что ты можешь сделать для нас, — это уйти из этого дома и не приближаться ко мне. Нам лучше не переступать черту.

Аню душили слезы обиды. Отстранившись от Николая, она глубоко вздохнула, пытаясь не расплакаться у него на виду. Ее ноги будто бы набились ватой. С трудом она подошла к двери. Схватив кожаный рюкзак, замерла на пороге. Первая слеза уже потекла по ее щеке, и она локтем стерла ее.

— Выходит, я ошиблась, когда подумала, что ты не сможешь причинить мне боль, — бросила Аня напоследок.

Дверь захлопнулась. Как только шаги Ани превратились в еле уловимые, Николай крепко сжал подушку в руках, издавая звук, похожий на рык. Он ненавидел себя за то, что сделал. Не знал, правильно ли поступил, отпустив ее. Внутренности выворачивало наружу. Его тошнило от себя и своей беспомощности.