месте, и любой другой советский человек - на своем, должны были в лепешку расшибиться, чтобы они, эти ребятишки, которые едва-едва вылезли из школьной формы, знали - их никто не бросит и не забудет! Их ждут и в них верят, независимо от того, какое тупое или неправильное решение приняли люди, облеченные властью... Потому что в другой тяжкий момент жизни каждому из нас может потребоваться та же непоколебимая уверенность и ощущение товарищеского плеча каждого из почти трехсот миллионов соотечественников. Здесь, в Союзе, это ощущение пока что не потерялось.
Но до момента, когда в таких же точно пацанов начнут плевать светлоликие соотечественники, а соседи и земляки будут брезговать подать им милостыню, осталось недолго – лет десять-пятнадцать. Или нет.
***
Я дождался своей очереди к телефону-автомату в аэропорту, достал из кармана бумажку, которую через Валеева передал мне Герилович, и набрал цифры, с усилием проворачивая тугой диск. От трубки пахло табаком, вонючим парфюмом и специями. Ну и амбрэ, однако!
- Алло, доброго дня! Это Гера Белозор. Мне бы с Сазонкиным пересечься.
- Станция Первая Алма-Ата , улица Чехова, двухэтажный дом с портретом Антона Павловича в окне. Не ошибетесь - там самое высокое дерево. Постучите, назовитесь - там можно переночевать, - сказал мужской усталый голос
- Ого как всё таинственно! Как у настоящих шпионов! – не выдержал я.
Доведет меня когда-нибудь язык до Канатчиковой дачи, где, к сожаленью, навязчивый сервис… Или до казенного дома. Хотя – там я уже бывал и мне не понравилось.
- Тьфу на вас, Белозор, там мой дядя вообще-то живет, я вас может пожалел, а вы... - голос откровенно обиделся. - Я думал вы интеллигентный человек, а вы паясничаете!
Я даже растерялся.
- Э-э-э... Не, ну тогда извините, правда. Волнуюсь, чушь несу. Давайте тогда так: может вашему дяде купить что-то? Ну там, из продуктов, или домой что-нибудь? Я просто очень много ем, и вообще - не самый удобный постоялец.
Голос ощутимо подобрел:
- Да, зайдите в гастроном, это будет нелишним. Ну и, честно говоря одеяло можете прикупить, если найдете подходящее. Потом захотите - оставите в подарок, захотите - с собой заберете. А Валентину Васильевичу я скажу, что вы прибыли, м завтра за вами сам заеду, после торжественной части встретимся с ним. А дядю моего зовут Хаджун Кимович.
Из корейцев, скорее всего… Тогда, он, наверное, Ким Ха Джун на самом деле? Но кого это волнует, верно?
- А вас-то как звать?
- Гена,- интересно, а как это будет по-корейски?
- Очень приятно, Гена, всего хорошего.
Я сунул трубку в держатель и еще секунды три стоял и тупил, пытаясь понять - что же это такое было? Какой-то Гена, какой-то корейский дядя...
Наверное, нагнетать не стоило: про меня не забыли - это хорошо. Переночевать есть где – тоже замечательно. Что Сазонкин готов встретиться – просто превосходно. Он ведь был тут, вместе с Петром Мироновичем: 26 августа КазССР отмечала… Будет отмечать своё шестидесятилетие: помпезно, мощно, с размахом! Сюда, в столицу советского Казахстана, съехались, кажется, все главы союзных республик, и, конечно, Машеров тоже был тут.
Роились в моей голове смутные воспоминания о их размолвке с Брежневым во время юбилейных торжеств, но одновременно с этим я хорошо помнил - Петр Миронович во время Олимпиады находился подле генсека, рука об руку - на трибунах, и учитывая скорый уход на пенсию председателя Совета министров СССР Косыгина много домыслов вокруг всего этого витало, и много слухов.
Сам-то батька Петр никогда себя в оппозицию дорогому Леониду Ильичу не ставил, хотя приписывали ему это и здесь, в Союзе, и там - за бугром. Например, в 1976 году во время поездки Машерова в составе официальной делегации во Францию, парижская газета «Comba» опубликовала статью «Главный оппозиционер режиму Брежнева Пётр Машеров в Париже». Так или иначе, Петр Миронович на всевозможных съездах и собраниях лил елей в сторону бровастого многажды героя Советского Союза и разливался соловьем в похвальбах так обильно, что умным и въедливым людям начинало казаться, что хитрый партизан просто издевается, доводя до абсурда процветающие в Кремле лесть и низкопоклонство.
Пока я думал всё это, такси везло меня куда-то по алматинским дебрям. Водитель был абсолютно русский человек - рябоватый, шатенистый, курносый. Вообще - русских тут было очень много. Русских в широком смысле этого слова: на азиатский взгляд жители Ленинграда, Бреста и Полтавы были одинаково русскими. По ощущениям - что-то типа Большого, Малого и Среднего Жуза у казахов. И мнение по этому поводу, например, белорусов, никого тут не волновало. Точно так же, как самих белорусов не волновало, что, к примеру, в Грузинской ССР помимо очевидно автономных осетин и абхазов, вообще-то, проживали мегрелы, аджарцы, турки-месхетинцы и еще много всех тех, кого неискушенный славянский взгляд определял как грузин. И тем более, полешуков не волновали какие-то там жузы... Вот такой интернационализм по-советски.
- Приехали! - сказал таксист. - Дальше машина не поедет.
- Это почему это? Счетчик крутит - чего бы не ехать? Надо - я приплачу...
- Приплатит он. Сказал - такси дальше не едет. Выходите! - шофер был настроен решительно.
Чего это он? Ну да, райончик не самый фешенебельный, но и панику разводить вроде как не с чего было: ну, скверик, ну - сталинки двухэтажные.
- А это точно - улица Чехова? - переспросил я, выбравшись наружу и собираясь закрыть дверь.
- Точно! Туда пойдешь - Первую Алма-Ату найдешь. Сюда пойдешь - Ипподром найдешь, только идти очень долго будешь. А деревьев тут полно, сам разбирайся, какое из них самое высокое. Турист!
- А гастроном?.. - ответом мне был лишь визг покрышек.
И чего это он? Ненормальный таксист какой-то. Хотя, может он в туалет захотел резко, или вообще – агент рептилоидов, кто знает? Чужая душа - потемки!
***
Нагруженный стеганным одеялом из верблюжьей шерсти, купленным с рук у крикливой смуглой женщины, а еще - собственным рюкзаком и авоськой с продуктами из гастронома, я брел по улице Чехова в поисках портрета Антона Павловича. Местные городские пейзажи вполне могли бы напомнить Дубровицу - если бы не снежные шапки гор на горизонте, обилие черноволосых прохожих с характерным разрезом глаз - и окна. Окна двухэтажных "сталинок" были стрельчатыми! Это просто насквозь выбивалось из шаблона, и никак не могло сойти, например, за заводской район моего родного города... Скорее – за иллюстрацию
