стремящейся занять твоё место, не пожелаешь.
Буфетик с кофе-машиной выпал из жизни внезапно, как летающая тарелка. И точно так же, как встреча с ней, не забывалось пустяковое приключение.
На этот раз перемена в настроении начальницы не ускользнула от вечно бдящих экологов. Сотрудники стали интересоваться её здоровьем и обменивались медицинскими анекдотами. Босс предложил командировку в Сингапур вместо себя, прибавив, что в свободное время рекомендует посетить там спа-салон, где он словно вновь на свет народился. Благородный жест никого не обидел. Надвигалась сдача важного проекта, который должен подтвердить рейтинг отдела. От личного вклада Елены Борисовны зависело материальное благополучие каждого.
Ни командировка, ни напряжённая работа, ни даже гостевание мамы-тамады, способной заставить самадхи плясать под её дудку, не давали забыть мимолётную встречу. Мешанину будней регулярно, как светофор, прошивал взгляд незнакомца. Установившаяся прямая связь будоражила невысказанной словами тайной. Оставалось узнать о ней от самого обладателя.
Восторг и преклонение, случившиеся перед Симонеттой, перекраивали Елену Борисовну и дальше. Крест на личной жизни заменился восклицательным знаком, что извещало о переменах. Прежние желания быть единственной, избранной, навеки любимой – исчезли, будто их не было.
Елена Борисовна сама нынче готовит подарки. Их много, но разбуженное сердце не в силах ограничивать счёт. Всё важно, всё годится. Она окружит любимого заботой. Чтобы забылись прежние переживания, причинённые несправедливости, ошибки. Лишь бы ему было хорошо. Наглаженные рубашки и яблочный пирог с корицей – лёгкий штрих в рисунке дня. Основное наполнение – народившееся чувство. Как маленького ребёнка, его надо держать в сердце, заботиться и растить. Новая Елена Борисовна без суеты и спешки будет учиться принимать, понимать то, что откроется. Только бы длилось и длилось само путешествие.
Воображение рисовало совместные велосипедные прогулки, пустяшные разногласия о просмотренном фильме, воскресные неспешные утра с душистым чаем и свежим цветком на столе. Предельная открытость – как воздух, без этого никак нельзя. Новое испытание Елена Борисовна встретила, как дар Божий.
Через месяц, в один из тусклых дней, когда подошедшие льды накрывают остров ледяным дыханием, строгая женщина, не без волнения, в обычное обеденное время оказалась в знакомом пространстве теперь уже заветного места. За столиками сидели две продавщицы. Слепо тыкая вилками в салаты с давно умершими, лишёнными хлорофилла листиками, они произносили слова одновременно, создавая эффект ускоренной перемотки. На этом фоне раздавшийся жизнерадостный возглас из угла был ощутимо человеческим.
Старушка махала сухонькой рукой. Неподдельная радость командовала пергаментным телом. Чашка отставлена, последний кусочек пирожного не без мелькнувшего сожаления отодвинут, глаза ушли далеко в щели под напором улыбки, рот, втянутый внутрь, изображал почти круглое «о». И больше никого! Очевидная глупость встретить его здесь сегодня отпечаталась тотчас на шее выступившими красными пятнами.
Девицы слегка развлеклись сценкой, прервали стрёкот и уставились на расцветающую женщину. Елена Борисовна уселась напротив старушки и превратилась в слух. Нетерпение прорывалось в бабуле движениями, до удивления напоминающими поведение ящерицы. Подползая на стуле с царапающими металлическими ножками поближе к собеседнице и немного гримасничая от усердия, она стала говорить сразу обо всём:
– Как долго тебя не было! Что-то случилось?! Не думай, я не выжила из ума. Просто старая. За девяносто мне. Много лет работала судьёй. Думаю, не потеряла квалификацию, ну если чуть-чуть… Он сразу понял, что перед ним – специалист. Потому что сам юрист. Настоящий мужчина! Купил много продуктов и поднялся со мной на третий этаж. Спрашивал о тебе. Но что я знаю?! Мы чаёвничали, он ухаживал, потом вымыл посуду. После приходил сюда пить кофе, садился и смотрел на эту «Даму», меня угощал. Душевный гражданин. Командировочный. Уехал. От него жена ушла к другому. Переживает. Таню тоже спрашивал про тебя. И дальше – хвалясь:
– Еды мне запас на целый месяц, телевизор настроил, кран починил, обещал, как приедет, навестит, – уже успокоившись, выложив всё, спохватилась:
– Ещё сказал: шея такая у тебя, как на картинах художника, забыла имя… Да. Вот, вспомнила. Модильяни. Он и сам рисует… Меня рисовал и Таню тоже. А ты не приходила. Теперь всё.
Старушка сделалась скучной, как будто замерла или замёрзла. Возила чайной ложкой по блюдцу, подталкивая истончёнными коготками сладкие крошки и цепко взглядывая из глубин прожитого времени.
Елена Борисовна ощутила движение, подобное сквозняку, распахнувшему окно. Тесная тёмная сцена, где только что всё происходило, от порыва ветра и света исчезла. Настоящее вибрировало, дышало, накатывало шумами и звуками, плоские картинки приобретали объём. Долго продолжалось, однако, заточение. Женщина рассмеялась просто от полноты жизни. Все ей были близки. И стали бы ещё дороже, если бы живое полотно нашего бытия всюду было с нами и открывалось каждому.
Елена Борисовна увидела бы, как Таня, вернувшись с работы и приняв полуторагодовалого Славика из рук мамы, отпустила её отдохнуть до завтрашнего дня. Наскоро перекусив, делала сыночку массаж, чтобы укрепить слабые от рождения ножки, и прислушивалась, не поворачивается ли ключ в замке. Надо успеть убаюкать малыша, чтобы не слышал пьяного бреда и выкриков отца, не испугался бы её сдавленного плача. И что за напасть такая – выходила замуж за нормального парня, а оказалось – пьющий. Вернуть прежнего Витю – об этом все её заботы, даже в прерывистом сне, уложившем закорючкой рядом со Славиком.
Завтра по пути на работу невыспавшаяся Таня зайдёт в церковь помолиться и поставить свечку за здравие бедного Вити, чей опьянённый разум всю ночь «вправлял мозги» Тане.
Пока в тишине храма горит свеча, в намоленном пространстве свершается таинство. Когда девушка, обливаясь слезами, будет просить распятого Бога отрезвить мужа, именно в момент нестерпимой боли в сердце войдёт вера. И наступит передышка от нескончаемой муки. Бог им обязательно поможет. Удесятерённые силы на крыльях понесут уверовавшую Таню по неухоженному, полному колдобин городу, но он ей мил. Сегодня мерзости нет места в сердце. Встреченные люди – родные. Непосильные переживания и отягощения прописаны на лицах и в теле. От всего сердца молит девушка помочь страдающим Того, кто дал ей надежду и силы.
Две продавщицы, сёстры-погодки, работают в соседних отделах. Всю их недолгую жизнь они слышат от матери, что счастье – это удачное замужество. Ежедневно юницы ждут принца. Его надо встречать во всеоружии. Безупречный маникюр, гладкие ноги и ухоженные волосы – это первостепенно. Каждый вечер, если не запланирован ночной клуб, девушки наводят красоту доступными домашними способами. Хорошее настроение репетируют перед зеркалом. Смех украшает девушку. А если хохотать не над чем, все равно рот должен быть слегка приоткрыт – учит «Космополитен». Это так сексуально!
Иногда мелькает мыслишка, что принц будет
