не испытывая постоянных ревнивых уколов королевы.
Он взялся за третий том книги, уединившись в своей комнате.
* * *
Если в предыдущих главах речь шла, преимущественно, о делах «давно минувших дней», то теперь автор повествует о непосредственных наблюдениях, встречах и предприятиях, участником и очевидцем которых был он сам: прибытие в Исфаган миссионеров братьев Шерли, их визит к шаху Аббасу Первому, подвигший шаха на грандиозное предприятие – отправку великого посольства в христианские страны Европы.
Попутные наблюдения секретаря посольской миссии Орудж-бея, – о землях, странах, их правителях, укладе жизни и т. д. – обретают достоверность исторического свидетельства. Действительно, масштабы предприятия с учетом тогдашних средств передвижения и, мягко говоря, нестабильной обстановки в пространстве маршрута внушительны и уникальны.
Окинем взглядом многотрудный путь: Исфаган – Казвин – мореплавание до Мангышлака и Астрахани, затем – волжские просторы, Царицын – Самара – Казань
– Нижний Новгород – Москва, далее северный крюк – через Архангельск – на запад – Кассель – Лейпциг – Прага
– Нюрнберг – Мюнхен… Италия: Генуя, Флоренция, Рим и, наконец, морем – к Пиренеям – Барселона, Вальядолид, Мадрид, Лиссабон…
Примечательно, что бывший секретарь шахского посольства повествует обо всем не в тоне патриотического ревнительства, а в духе истого христианина, католического прозелита, выражая надежду на то, что и другие мусульмане последуют примеру его самого и сотоварищей, пришедших в лоно самой совершенной и истинной веры.
Он не скрывает своего восхищения открывшимися ему землями, живописует многочисленные приемы и аудиенции, в заключении оговариваясь: «Благодарение милости Бога, сия книга была положена не к стопам шаха Персии, а к стопам Его Католического Величества Филиппа Третьего».
В заключительной части автор не преминул описать обряд крещения.
Он собрался отправиться в Вальядолид с готовой третьей книгой (надо было утрясти дела с изданием, получить лицензию; благо, дон Алонсо имел право лицензирования, и процедура не сулила затруднений); в это же время (в начале весны) королевская чета вернулась из Ватикана. Король несколько дней провел в Эскориале, в апартаментах Маргариты. Намного позже, чем через девять месяцев, на свет появился Филипп Четвертый (весной 1605 года); отчество наследника так и осталось под сомнением.
Возвращение четы побудило Орудж-бея отложить поездку в Вальядолид и переслать рукопись в столицу через дядюшку дона Алонсо: отъезд самого автора-фаворита мог бы вызвать очередную ревнивую вспышку королевы. Но он не оставил мысли выбраться в Вальядолид, ища предлога; не было бы счастья, да несчастье помогло: маленький Алонсо, сын дона Алонсо, упав с лошади, убился; Орудж-бей в скорбные дни обязан был посетить друга и разделить горе, этого требовал христианский обычай, и королева не могла бы противиться этому, во избежание кривотолков. К тому же, Маргарите Австрийской было не до того; похоже, молитвы Папы Римского были услышаны, и Господь не пожелал оставить испанский престол без наследника.
Королева зачала. Мы помним слова, сказанные ею, беременной, дуэнье Марии о том, что ее тошнит при виде мужчин.
В конце июля Орудж-бей выбрался в столицу и, по окончании траурных дней у друга, занялся делами по изданию книги. Дон Алонсо написал письмо настоятелю королевского дворца падре Альваро де Карахвалю, вкратце сообщив о характере своего участия в подготовке рукописи, просил посодействовать получению благословения и разрешения короля на издание книги; в своем ответе падре порадовал: его величество, ныне находясь в Эскориале, дал «добро».
Подготовка издания затянулась на несколько месяцев. Право печатать книгу было предоставлено дону Хуану де Бастильо с условием оплаты в 3,5 мараведо за печатный лист; средства выделялись королевской казной.
Однако, события, происшедшие в стране и за ее пределами, задержали издание книги. Автору пришлось сменить перо на меч: он отправился сражаться в испанские Нидерланды.
* * *
Оставаться в Эскориале уже не было смысла; необходимые мне сведения я почерпнул, ознакомился достопримечательностями, имеющими отношение к моему герою и его эпохе.
Когда я вернулся в отель, портье с выражением горького сожаления (а может, горькой иронии) сообщил мне, что «your girl-friend»[55] сдала свою карточку и сказала, что больше не вернется. Это не было для меня неожиданностью, так как я предчувствовал всеми фибрами души, что Гайде покинет меня.
Я взял карточку и успел отойти на несколько шагов, как портье окликнул меня и протянул записку. От нее.
– Muchas gracias![56] – удивил я портье испанской благодарностью. Общение с чужестранным собеседником на его языке приятно обоим. Одни демонстрируют почтение к языку другого, а визави умиляется за свою страну.
В записке две фразы: «Желаю успехов. Пусть победит сильнейший!» И вправду, тяжко терять на чужбине человека, к которому прикипел сердцем… Наверное, многие из вас испытывали такое, бывая за рубежом.
Я устало поплелся к себе в номер. Ноги будто свинцом налились.
В комнате все чин чином. Но этот окаянный запах лука не хотел покинуть меня, он проникал все, исходил из стены, пола, потолка, ванной, из декоративного цветочного муляжа на столе…
Компьютер мой, оставленный под кроватью, был вроде котенка, обиженного на хозяина. Я извлек его и тотчас включил. Все в порядке. Сделав заметки, решил записать их на дискетку, но на принтере компьютера оказался незнакомый диск с зеленой поверхностью. Я не поверил своим глазам. Распечатал диск: ничего, кроме моих записей.
В номер никто, кроме Гайде и горничной не мог зайти. Но что за дело горничной до моей писанины? Да и Гайде. Записи были на азербайджанском, и разобраться в них непосвященному было невозможно. Может, это было обыкновенное женское любопытство? Но тогда почему диск был оставлен? Забыла, что ли? Я счел этот казус шуткой, и вновь перечитал записку Гайде. Записка отдавала запахом лука. «Пусть победит сильнейший!» Это косвенно наводило на мысль, что мои подозрения насчет нее были безосновательны. Очевидно, я в какой-то момент выдал свои сомнения в отношении дамы по фамилии Расинас. «Пусть победит сильнейший!». Пока выигрыш был за мной.
* * *
Филипп Третий стремился вернуть утраченные позиции в Средиземном и Северном морях. Он знал об ослаблении Оттоманкой империи в противостоянии с Персией шаха Аббаса, потому поставил себе целью закрепиться в североафриканских странах. Еще пару лет назад он пытался разгромить пиратское гнездо в Алжире, но потерпел неудачу. Безрезультатными оказались и переговоры с турецким наместником в Марокко.
В Средиземном море от Священной Лиги, некогда сокрушившей османский флот, теперь остались лишь истощенные остатки; флотилия, отправленная на помощь ирландским повстанцам, потерпела бесславный крах, эта помощь ирландцам, сражавшимися против протестантов-англичан, не подоспела вовремя, испанские корабли не смогли подойти к берегу в нужном месте и в нужное
