глядя наружу. – После Сен-Дени езжай прямо, надо выехать на Северный тракт.
– «Тракт», – усмехнулся Жак. – Две колеи, которые ещё надо нащупать. Ибо глазами их увидеть – задача, прямо скажем, нетривиальная.
– Вроде же продавали акции по подписке, – задумчиво произнёс Питер. – Я даже думал вложиться, писали, что дело верное, выгодное.
Жак только рукой махнул.
– Туда даже грунта не завезли. Я был в комиссии по этому делу, младшим секретарём ещё. Стройкой руководил барон Дебатц.
– А! – сказал Питер.
– А кого-нибудь посадили в итоге? – спросил неожиданно Аслан из кабины.
– Конечно, посадили, – сказал Жак. – Счетовода. В тюрьме он удавился.
Через полчаса молчаливой езды-полёта, прерываемого лишь короткими репликами, Аслан решил остановиться. Он некоторое время искал участок дороги без людей и телег, которых было всё-таки многовато для этого времени года и суток, затем плюнул и встал в у первого же попавшегося пригорка. Храп с трудом усмиряемых лошадей затих вдали, мадемуазель Прелати и Майя выбрались наружу через дверцу, которую им открыл Питер точно так же, как и окно до этого – широким движением руки, отличие было в том, что дверь была больше и без стекла. Они находились в живописнейшем местечке – слева за оврагом зеленела роща, справа простиралось поле, покрытое жёлтыми цветами ранункулюс акрис, далеко впереди зигзагом бежала река, и было непонятно, придётся её пересекать или нет: никакого моста видно не было.
– Ух ты! – сказала Майя. – Ещё одна!
Прелати обернулась и увидела, что в двадцати шагах по дороге за их солнечно-ветряными санями стояли точно такие же. Ещё она увидела, что на обоих санях сверху было что-то вроде паруса, сложной формы, который двигался, переливаясь на свету и, похоже, тянулся к солнцу, на восток. Утро наступило уже окончательно, и приближающийся день обещал быть если не жарким, то по крайней мере тёплым – осень совсем не торопилась вступить в свои права.
– Ну что ж, мадемуазель Прелати, – сказал Аслан, выбираясь из кабины вслед за остальными. – А теперь расскажите нам, что же, собственно, здесь происходит.
Бабушка не успела даже осознать, что сказал эвакуатор, как заговорил и Питер.
– Прежде чем отвечать, подумайте хорошенько. Мы видимся в третий раз, и два раза из трёх рядом с вами были чудовища, от которых вы благополучно спаслись. Во всём Альянде не найдёшь таких везунчиков.
– Почему вы остались в квартире, когда Нони похитили? – спросил Жак. – Кого вы ждали одетая и собранная?
– Почему окно было выбито изнутри наружу? – спросил и Аслан. – Чудовище вошло через дверь?
Мадемуазель Прелати смотрела на троих друзей безо всякого выражения.
– Я не понимаю, о чём вы, месье, – сказала она с большим достоинством. – Я бедная старая женщина, которую обвиняют в ведьмовстве. Я оделась потому, что полиция, скорее всего, решила бы, что я причастна к похищению, и посадила бы меня в тюрьму, а Майю отдали бы в приют Мадлен, а то и куда похуже. Я знаю нашу страну и наши порядки, и не питаю никаких иллюзий. Как попало чудовище в спальню, я не знаю.
Питер поглядел на Аслана, Аслан поглядел на Жака, а Жак в свою очередь поглядел на Питера, и тот еле заметно двинул плечами. Жак стал разглядывать облака, а Питер заговорил:
– Старая бедная женщина, которая говорит как дама из общества. Дама из общества, служащая простой горничной. Простая горничная, бегущая по стране неизвестно от чего и зачем. Мы могли бы обыскать и вас, и Майю, посмотреть, что у вас в сундучке. Допросить вас по отдельности – ну, вы же знаете нашу страну и наши порядки. В конце концов, дождаться, когда легионеры с вами закончат и поглядеть, придут ли те, кого вы ждали.
– Но мы вас просто спасли, – сказал Жак зло. – И просто хотим знать, что происходит. А вы…
– И мы прощаем вас за это, мадемуазель Прелати, – перебил его Питер, глядя куда-то в сторону рощи и ввысь. – Хоть это и не принято в нашей стране и не отвечает нашим порядкам, мы просто отпустим вас у ближайшего города, где вы сможете продолжить свой путь, куда бы он ни вёл, а мы отправимся за Нони вслепую, не держа на вас зла. Идите в «Фуксию», мадемуазель, и ты, Майя, тоже иди, мы торопимся.
После этих слов Питер направился к саням, Аслан кивнул и полез в кабину, а Жак оглядел старуху с ног до головы и сделал вежливый жест, пропуская её с девочкой вперёд. Прелати холодно посмотрела на него и пошла к саням, невозмутимая. Через два шага она поняла, что что-то не так: в левой руке её не было привычного ощущения ладошки Майи. Женщина обернулась. Девочка стояла, спрятав руки за спину, и глядела ей прямо в глаза, насупившись.
– Майя, – строго сказала Прелати. – Пойдём.
– Бабушка, расскажи им, – сердито сказала Майя. – Они хорошие.
Аслан застрял в дверце, Питер остановился на полушаге, а лицо Жака оживилось, он поднял брови и начал оглядывать всех по очереди.
– Майя, – Прелати повысила голос. В ушах почему-то зашумело.
– Расскажи им! – крикнула девочка. – А то убегу.
– Беги! Беги и сдохни! – заорала Прелати. – Я тебя вырастила, а ты!
– Расскажи им, – голос Майи стал тише, но приобрёл явственный отзвук металла.
Пять долгих-предолгих секунд две женщины, старая и юная, смотрели неотрывно друг на друга, затем мадемуазель Прелати длинно вздохнула и как-то сразу вся уменьшилась. Она отвернулась от строптивой внучки, которая не была ей внучкой, залезла в «Фуксию», села на сиденье у выхода. Аслан осторожно, словно боясь спугнуть, выбрался из кабины и застыл рядом с Питером и Жаком.
– На острове Британия, на берегу моря, – начала мадемуазель Прелати, – есть замок. Там живут мой брат Франциск и его жена. Её зовут Клотильда Меффрэ.
5
Нони попыталась сфокусировать свой взгляд. Сознание человека не слишком приспособлено для прямого управления органами, это достигается путем долгих и весьма специальных тренировок. Нони об этом не знала и скоро её стошнило.
Через пять минут она догадалась закрыть один глаз рукой и попробовать оглядеться. Рука слушалась совсем неохотно, и Нони несколько раз промахнулась – въехала рукой сначала мимо, по подушке, потом по уху, а затем и по лицу. Мутные плывущие очертания некоего ложа с высокими бортиками. Вроде высокий потолок. Что-то наподобие вешалок там и сям. Яркий солнечный свет за окном, похоже, уже давно полдень. Запах её рвоты и сильный запах больницы вообще.
Почувствовав, что желудок снова подкатывает к горлу, она закрыла глаза. Легче не стало. Под веками плавали шершавые блямбы красного, фиолетового и зеленого света.
