— едко хмыкнул Ратибор, берясь за ручку двери. Но вдруг он остановился и, явно что-то вспомнив, бросил через плечо: — Да, имей в виду. Ежели у меня получится сигануть отсюдова вскорости, я обязательно ещё ворочусь в Нурязим и разберу этот вонючий городишко по кирпичу! Обещаю! Так что не прощаемся.
С этими словами дюжий ратник напоследок кивнул бывшему напарнику по гребле и вышел из уборной, направившись к лестнице, ведущей наверх, на первый этаж, где его уже ждали.
— Удачи тебе, русич, — тем временем еле слышно проскрипел ему в спину Лазар. — Я знаю, ты держишь своё слово! Потому подарил сейчас нам всем пусть и махонькую, но надежду…
* * *
Ратибор неторопливо, вразвалочку поднялся по лестнице на первый этаж и, чуть ускорив шаг, уверенно направился к оружейной. Все, абсолютно все оказавшиеся у него на пути люди, будь то прислужники, рабы-ристальщики, свободные бойцы или стражники, поспешно уступали дорогу могучему витязю, на мощном торсе которого за год явно прибавилось боевых шрамов. Кто-то из встречных подчёркнуто-уважительно отходил в сторону, кто-то — почтительно-боязливо, при этом опасливо прижимаясь к стенам коридора. Часть же обитателей кузгарских катакомб и вовсе с благоговейным трепетом лихорадочно стремилась завернуть в ближайшую подсобку, твёрдо убеждённая, что лучше вообще не попадаться на глаза Ратибору. Ведь, по их разумению, перед ними не человек, а сам славянский громовержец Перун, ибо, как думалось простому люду, ни один смертный не способен так неистово биться, как рубится на арене этот огневолосый русич. Впрочем, мнения средь обывателей ристалища о том, кто же из воинственных богов вселился в неукротимого, поражавшего своей всесильностью гиганта, разделись. Но, похоже, если бы заместо Ратибора так по подземелью прошествовал, в сопровождении отряда дворцовой гвардии, сам император Эдиз с кучей придворных аристократов, то владыка Ослямбской империи удостоился бы лишь малой толики глубочайшего почтения, оказываемого нынче в Кузгаре молодому богатырю.
— Ты, гляжу, хоть и припозднился знатно, да всё равно не особо торопишься, а ведь на арене давно должен быть! Там уже измаялся в ожидании удава очередной выводок кроликов! Уж больно спешат в преисподнюю к Ахриману, — Ельвах оставался единственным человеком в подземелье, кто осмеливался высказывать упрёки в лицо «рыжему медведю». Да и он старался подходить к этому вопросу деликатно, без прежней нарочитой грубости. Ратибор внушал страх, а также пользовался безмерным, более чем заслуженным уважением у всех без исключения, в том числе и у главного смотрителя. Ельвах за двадцать лет службы в Кузгаре много повидал отличных бойцов на своём веку, но такого великолепного, как рыжебородый исполин, не встречал ни разу. От несокрушимого варвара, умевшего вселять ужас в сердца лишь одним своим прищуренным грозным взглядом, веяло просто-таки неописуемой мощью. Неудивительно, что толпа буквально боготворила непобедимого чемпиона. Люди в подавляющем большинстве своём хорошо чувствуют, когда перед ними действительно сильная, неординарная личность, и на подсознательном уровне инстинктивно тянутся к такому выдающемуся человеку, ощущая себя защищёнными от всех бед и невзгод в отбрасываемой им здоровенной тени. Хотя, конечно, хватает и тех, кто целенаправленно желает сблизиться с подобным уникумом, дабы хоть мимолётно погреться в лучах его славы.
— Ничего, обождут. Чай, без меня не начнут веселиться, — буркнул с лёгкой усмешкой Ратибор, проплывая мимо Ельваха в оружейную. Титул чемпиона не давал каких-то особых привилегий огнекудрому гиганту, кроме одной, но очень значимой: теперича ему дозволялось самому решать, с каким оружием он выйдет на арену. — Кто там, всё те же?
— Ну да, коих ещё вчера объявили твоими сегодняшними противниками. Десяток алгурийцев. Из знатных родов. Специально под тебя ватагу сколотили… Бойцы вроде опытные, обученные. Наслушались легенд о рыжем медведе, вот и приехали снискать почёта, уважения да признания на ратном поприще!.. Хотя о какой славе или чести может идти речь, хоть убей, не пойму, когда вдесятером на одиночку сигают⁈
— Так ведь по одному желающих выходить против огневолосого уже давно нет, — влез в разговор пробегавший недалече Озаник, спешивший со своей котомкой склянок к очередному раненому ристальщику. — Как, впрочем, и по двое-трое очереди уже не выстраиваются! Да и пятёрками не толпятся более! Всех изничтожил наш чемпион!..
— Это, кстати, большая проблема… С трудом нашли тебе соперников на сегодняшнюю финальную схватку, — озадаченно-конфузливо промямлил Ельвах. — Ежели так будет продолжаться, то на следующих игрищах тебе вообще не доведётся на песочек ступить… По крайней мере, против вольных бойцов! А ведь всё к этому и идёт! Придётся супротив тебя лишь рабов выставлять да зверей свирепых. Поразительно, конечно! Если бы мне с год назад кто-нибудь сказал, что подобное возможно, я бы издевательски заржал тому сказочнику прямо в харю!..
— Могу ведь что захочу схапать? — меж тем глухо прозвучал из оружейной уточняющий вопрос дюжего ратника.
— Именно так! Их десять, а ты один!.. — возмущённо фыркнул лысый смотритель. — Потому можешь набрать всего, чего пожелаешь!.. Ну, или почти всего. Хоть обвешайся оружием! Главное, чтоб на себе унести смог, так что, например, на катапульту аль требушет не рассчитывай.
— Ента хорошо, — Ратибор быстренько надел пояс с двумя ножами, а также взял уже прекрасно ему знакомые одноручные меч с топориком и вышел из оружейной. — Я готов, отворяйте! Окропим снова песочек красненьким!..
* * *
— Нн-н-а-аа!.. — раздался звонкий крик, и лёгкое копьё стремительной молнией помчалось навстречу едва-едва ступившему за порог северных врат богатырю.
— Да вы издеваетесь!.. — Ратибор, отведя, как обычный выпад, в песок короткий дрот, успел тут же отбить мечом прилетевшую следом арбалетную стрелу, после чего с ходу метнул в арбалетчика одноручный топорик, сразивший того наповал. Затем рыжеволосый великан ловко кинул один из болтавшихся у него на поясе ножей во второго, бегущего на него с двуручным ятаганом наперевес неприятеля и гневно прорычал: — Совсем обезумели, тварюги: уже даже выйти из ворот не дают! Ещё бы в трапезную сразу припёрлись аль ночью к койке, чаво теряться! — далее Ратибор подхватил с песка вражеское копьецо и точно швырнул его в третьего противника с сетью, осторожно заходившего сбоку.
Десять алгурийцев, высоких, худощавых, темноволосых воинов, бесчестно, но вполне разумно для себя приняли решение не играть в благородство, ожидая непобедимого русича в центре, а подкараулили его возле решётки у выхода на арену, что, в принципе, хоть и не приветствовалось, ибо считалось постыдным, недостойным истинного бойца поведением, но правилами не возбранялось. Очевидно, рыжеволосого варвара решили убрать из мира живых
