— Когда я увидел вас в Холлоуэе, — сказал он, живо припоминая маленькую комнату с багровым небом за окном, — то мысленно пришел к выводу, что вы чертовски чувственная и страстная натура…
Джойс улыбнулась.
— А также, — продолжал Батлер, — что вы ловкая и законченная лгунья, чьи слезы выглядят почти как настоящие. Но при такой респектабельности и ангельской внешности вы бы не признались в своей вине даже вашему защитнику. Короче говоря, я сразу понял, что вы виновны, как сам дьявол. Разве я не говорил вам, что никогда не ошибаюсь? Но, — добавил он, глядя в странные серые глаза Джойс, — мне следовало обратить внимание на кое-что еще. Помните, дорогая? Мы сидели друг против друга за маленьким столиком с голой крышкой. Я говорил о смерти миссис Тейлор, а вы рисовали на столе пальцем. Сначала вы прочертили вертикальную линию, а потом поперечную горизонтальную у нижнего конца вертикальной. Перевернутый крест — символ Сатаны! Вы сделали это у меня на глазах, а потом повторили, думая, что я не знаю, о чем это свидетельствует.
— Да, — согласилась Джойс, полузакрыв глаза. Ее щеки пылали.
Батлер наблюдал за ней. Он не собирался напоминать, что доктор Фелл тоже посетил ее в тюрьме, отметил ту же привычку и сообщил об этом ему. В час своего триумфа он предпочитал помалкивать о докторе Фелле.
— Я молилась своему божеству. — Лицо Джойс вновь стало спокойным. — Вы верите в Бога и силу Добра?
— Да.
— Значит, вы должны верить в Сатану и силу Зла, — просто сказала Джойс. — Они неразделимы. Разве я не говорила вам, что я дочь священника?
— Говорили. И о том, какой скучной и ужасной была ваша жизнь.
— Поклонение Богу скучно и утомительно. А поклонение Сатане… — она провела руками по своему телу, — дарует огонь, безумие и радость. Он истинное божество, но еще большим божеством был для меня…
— Ричард Реншо? — осведомился Батлер. — Человек, походивший на меня?
— Да. — Улыбка Джойс стала злой.
Батлер ощутил легкую тошноту.
— Любой, у кого функционируют все пять чувств, — процитировал он доктора Фелла, — должен был понять по ситуации в доме миссис Тейлор, что вы были одним из главных членов секты сатанистов. Вы сами говорили мне, что прожили там почти два года. Миссис Тейлор, одинокая старуха-сатир, у которой было так мало друзей, и вы, недовольная убогой жизнью. Было очевидно, что она уже давно нашептывала вам о радостях «старой религии», как гораздо позже нашептывала Люсии Реншо.
В «Приорате» ощущалась атмосфера преисподней. Я сам обратил на нее внимание во время двух визитов туда. Она таилась в углах, отравляя воздух. Во время второго визита, когда я встретил полицейского, я увидел на столе в холле два серебряных канделябра — такие же, как в доме Реншо, и, вероятно, тоже со следами черного воска. А когда вы пришли в мой дом этим вечером, то наверняка заметили ящик с книгами в коридоре?
— Да, но я не стала их разглядывать.
— Это книги о колдовстве. Многие из них лежали на виду в доме миссис Тейлор, где любой из его обитателей мог их прочитать. Я имею в виду образованных обитателей — мы можем исключить чету Гриффитс и кухарку. Доктор Бирс знал, что там что-то не так. И тем не менее вы уверяли меня, что два года ничего не замечали и считали миссис Тейлор обычной старой леди, которая вам нравилась.
Взгляд Джойс, контрастируя с бесхитростным лицом дочери священника, стал жестким, а ногти начали царапать кожаные подлокотники кресла.
— Сказать вам, что произошло ночью 22 февраля, когда умерла миссис Тейлор? — спросил Батлер. — Это очень просто.
Повернувшись, он бросил в камин сигарету.
— Вы не собирались убивать миссис Тейлор — во всяком случае, пока. Той ночью вы вышли из дома, чтобы отравить Дика Реншо.
— Почему? — Слово плеснуло в него, как кислота.
— В основном, — ответил Батлер, — потому, что он бросил вас, как бросил многих других женщин.
Он молчал, покуда пальцы Джойс на подлокотниках не стали неподвижными.
— Но с тех пор, как это произошло, вы поняли, что после его смерти можете приобрести контроль над сатанистской сектой — а это сулило прибыль, дорогая моя. На пути у вас стояла только старая миссис Тейлор.
Батлер склонился вперед.
— Вас вообще не было в доме миссис Тейлор примерно с половины десятого вечера 22 февраля до половины второго ночи. Вы отправились в дом Дика Реншо, в Хампстеде отравить воду в его графине, зная, что он в отъезде. Вот в чем секрет, в результате которого вас едва не повесили за не ту смерть.
Он снова откинулся на спинку кресла. Джойс оставалась неподвижной.
— Подтверждения? — продолжал Батлер. — Они повсюду. Уильям и Алиса Гриффитс, кучер-садовник и служанка, клялись, что слышали, как около полуночи задняя дверь хлопала от сильного ветра. Потом они сказали, что замок, очевидно, защелкнулся — что было истинной правдой — и дверь перестала хлопать. Я не подстрекал их. Они были правдивыми свидетелями.
Конечно, вы не могли уйти через парадную дверь. Я обратил внимание, что на ней есть не только замок, но также засов и цепочка. Как бы вы тогда могли вернуться, дорогая моя?
Каждый раз, когда он произносил слово «дорогая» — с дублинским акцентом или без него, — это производило на нее какой-то странный эффект.
— В половине десятого вы взяли сурьму в банке из-под соли Немо в конюшне, отнесли ее в свою комнату и насыпали достаточное количество, чтобы отравить Реншо, в бумажный пакет или еще куда-нибудь. Банку вы спрятали у себя в спальне. Потом вы вышли из дома через заднюю дверь — взяв с собой ключ по вполне понятной причине — но, сердце мое, забыли ее запереть.
Батлер сделал паузу.
— И что же произошло в ту бурную, ветреную ночь? Давай те на некоторое время отвлечемся от вас и переключимся на старую миссис Тейлор, пыхтящую от злости в своей кровати из-за отсутствия соли Немо. — Его тон стал ироничным. — Переключимся на миссис Тейлор, которая в минуту гнева назвала вас тем, что на суде деликатно именовали «скверным словом, обозначающим уличную девку». Но воздадим вам должное, милая моя. Вам незачем бродить по улицам в поисках клиентов.
Джойс улыбалась искренней улыбкой — ее щеки раскраснелись, а глаза блестели. На шее у нее висела тонкая серебряная цепочка, концы которой скрывались за вырезом огненного платья. Она медленно извлекла цепочку с прикрепленным к ней маленьким перевернутым крестиком из слоновой кости, который прижала к губам.
— Я поклоняюсь ему! — объяснила Джойс в экстазе.
Потрескивающее в камине пламя усиливало румянец на ее щеках. Батлер с внутренней дрожью чувствовал, что девушка одержима дьяволом в самом древнем смысле этого термина. Но его мысли вновь перенеслись к старой толстой миссис Тейлор с ее крашеными волосами, которая обучала Джойс сатанинскому культу, как ведьма, читающая вслух «Гримуар».[43]
