изменила девушке.
Миша понимал, что необходимо, что надо, но так жестоко…
Ведь она действительно любила его, старалась стать для него единственной, и была очень часто такой наивной, так верила ему…
В последнее время он часто не приходил к ней и сочинял всякие небылицы, отправляясь с новыми друзьями одногруппниками то в спортзал, то в клуб. И сейчас ему пришло в голову, что в то время как он веселился и знакомился с другими девушками, Даша сидела дома и вот так же переживала, кусая губы до крови. Внутри всё перевернулось, стало гадко, будто кто-то показал ему его же со стороны.
За ней тихо закрылась тяжелая металличекая дверь, а по козырьку запорошила ледяная крупа. Поддувающий ветер бросал её пригоршнями прямо в лицо. Миша прищурился и сделал несколько неверных шагов к подъезду Даши. Быть может, он бы ушёл, если бы в этот момент из подъезда не высыпала толпа парней. Говорили явно о Даше: — Может, ей помощь нужна, плачет девчонка. Кто-то обидел, — вознегодовал один из них, а все остальные засмеялись и побежали по чавкающим тротуарам прочь от дома.
Миша тихо, как вор, ступил в полумрак подъезда, успев поймать закрывающуюся дверь. Внутри стояла тишина. Лифт опустился на первый этаж и замер. Тускло освещённая лестница на верхние этажи пустовала.
Он двинулся дальше, прислушиваясь. Дарья вероятнее всего уже дома, ведь до второго этажа она должна была быстро добраться. Тихо поднявшись по ступеням, Миша увидел её сгорбленную фигуру на лестничной площадке второго этажа. Она стояла возле окна, закрыв лицо руками, и горько плакала.
С тяжёлым сердцем Миша подошёл сзади к девушке и тронул за руку. Она настолько сильно испугалась, что вскрикнула и оглянулась через плечо, на секунду блеснув стеклянными от слёз и страха глазами.
— Даша, — хрипло начал он, — не надо так плакать.
Она вновь спряталась за ладонями, слыша, как сердце барабанит в горле.
— Уходи, — медленно произнесла она.
Миша слышал её учащённое дыхание, прерывающееся на всхлипы, потому что стоял совсем близко, но не смел дотронуться или обнять. Было чувство, что со словами, сказанными под козырьком подъезда, исчезла их близость, и теперь он не имеет права дотрагиваться до неё.
— Зачем же ты так убиваешься, у тебя…
— Уходи, — с нажимом сказала она.
— Давай останемся просто друзьями, неужели это невозможно?
Даша резко повернулась к нему, и получилось, что Миша прижался вплотную.
— Друзьями? Не поверю, что ты хочешь меня видеть. Ты же заранее знал, что будет со мной, когда только стал встречаться, так? Ты говорил, что я нравлюсь тебе. Что со мной хорошо. Да со мной было просто удобно! Как с хорошей подушкой.
Она приблизилась к нему ещё, покрасневшее от боли лицо скорчилось, яростные серые глаза совсем заплыли от слёз.
Миша рассеянно сделала шаг назад, ощущая ледяную волну, окатившую сердце. Женские слёзы давались ему нелегко, тем более, когда они такие отчаянные и приправлены правдивыми словами. Действительно, самой первой его целью в отношении неё был секс, приятное проведение времени. До того, как они станут учиться в институтах.
— Может, ты не можешь любить? Ну… и всё равно — это буду не я.
Она повернулась, чтобы уйти, но Миша поймал её за узкую ладонь. Она стояла, не поднимая глаз и не вырываясь.
— Прости меня. Я виноват, я знаю. Нам не надо было встречаться.
Девушка посмотрела на него несмело, во взгляде читалась боль. Вдруг он резко рванул её к себе и прикоснулся жёсткими обветренными губами к её нежным, распухшим из-за плача. Она попыталась отвернуться, но он стал держать её голову, не понимая, что такое на него нашло. Эти её глубокие, огромные глаза, полные такого неравнодушного чувства притягивали. Даже в такой момент разрыва захотелось обладать ими.
Оттолкнув его, она убежала к себе в квартиру, приглушённо плача. Ну, зачем он полез целоваться, ведь и так ясно — она не нужна ему, а он с этой минуты — ей.
Что за манера вечно всё усложнять? Вот это Миша Гришаев ненавидел больше всего. Если бы его спросили, он бы ответил именно так: «Больше всего в жизни я ненавижу, что все даже элементарные вещи так сложны».
Взять хотя бы отношения с девушками. Даже с его взглядами на жизнь ему попалась такая серьёзная, которой он разбил сердце. Но уже после того, как все слова сказаны и обиды определены, он вдруг почувствовал невероятное влечение к ней. Почему? Откуда взялось это чувство, похожее на лихорадку? Ему захотелось обладать ею без остатка, чтобы она принадлежала только ему и больше никому и никогда.
Уходя, он гнал эти мысли прочь, упорно возвращаясь к логичным выводам вечера. Миша знал, зачем он шёл на встречу к ней, он сделал это, пусть и не так беззаботно и легко, как хотелось бы. Зачем опять возвращаться к прошлому?
Молодой мужчина вышел под сгустившийся снег, надвинув на глаза вязаную шапку. Его сердце успокоилось — он умел перешагивать через прошлое. Вот только если это прошлое не с такими роскошными серыми глазами, достающими до дна души.
Небольшие каблуки чёрных замшевых туфель звонко отстукивали по линолеуму стационара травматологии. Очень высокий подтянутый мужчина шёл по коридору, его плечи были облачены в белый халат поверх чёрного строгого костюма. Тёмные холодные глаза отсчитывали номера палат. Наконец, он нашёл нужную и вошёл, предварительно постучав.
Внутри стояли две постели, одна была пуста, на второй лежала она, тоскливо глядя на плачущее осеннее небо за окном. Резко повернула голову, и в глазах сразу мелькнул страх.
Ему показалось, что девушка ещё больше исхудала.
Подойдя к ней, Антон Григорьевич произнёс: — Здравствуй, недоразумение моего сына.
Тая напряглась, попытавшись прикрыть острые колени стареньким халатиком. Её волосы уже совсем отросли и беспорядочно лежали вокруг лица, карие глаза показались сейчас мужчине даже красивыми. В такие его сын мог запросто влюбиться.
— Я пришёл навестить тебя и спросить, как у тебя дела. Как тебя угораздило попасть сюда с ножевыми ранениями? Хотя не отвечай, из машины с молодыми насильниками я тебя однажды уже вытаскивал.
Девушка вдруг вздёрнула подбородок и с напором произнесла: — Зачем вы пришли? Олег…
— Из-за него я и пришёл, чтобы он не бросил всё и не прилетел сюда, когда учёба в разгаре. Я ему пообещал, что посмотрю на тебя и передам привет. Он узнал от твоей подружки — Даши.
Тая опустила голову, её бравада развеялась, стало снова невыносимо обидно. Лучше бы его отец не приходил, зачем так обижать — и
