осознать чувство неадекватности, обучить его конструктивным способам самоутверждения, что будет означать решение основной проблемы. Первым делом важно добиться контроля над вспышками гнева. Для этого индивидуум должен научиться снимать выливающееся в конфликты напряжение, обращаясь к самому себе с утверждениями типа «Да это ерунда» или «На это не стоит тратить нервы». Подходы к преступникам-психопатам значительно сложнее: это и попытки вызвать у них чувство эмпатии, сострадания; повысить чувствительность к внешним сигналам и реакциям на них других людей; привить им привычку обдумывать долгосрочные последствия своего антиобщественного поведения. Главная задача – изменить, модифицировать крайнюю эгоцентричность и ощущение грандиозности своей личности.
Соблазнение и изнасилование
Сексуальное насилие по отношению к женщине может быть частично понято, если отталкиваться от, можно сказать, мифологического представления о маскулинной роли мужчины-мачо, которая характерна для достаточно большого числа мужского населения. Такая паутина образов, концепций, взглядов и ожиданий основывается на типичной ментальности в рамках восприятия «свой – чужой». Стереотип маскулинности включает в себя такие высоко ценимые в этой субкультуре характеристики, как «крутость», превосходство, материальный достаток и дерзость. А вот для стереотипа женственности характерны слабость, подчиненность, материальная зависимость и «пугливость». Мужчина в силу присвоенного себе превосходства считает, что его права и привилегии должны априори превосходить любые требования и претензии женщин. «Мужчины рождены, чтобы доминировать, женщины – чтобы подчиняться»[113].
Эта культуральная мифология нашла свое отражение в «мачистском» отношении к сексу. В его рамках женщина рассматривается как сексуальная рабыня или игрушка, чья роль состоит исключительно в том, чтобы доставлять удовольствие доминирующему над ней мужчине. Сопротивление женщины мужским притязаниям – просто часть игры, которая обязательно заканчивается капитуляцией. Цель мужчины – проманипулировать, обмануть, обхитрить и в конечном итоге соблазнить. За этими внутренними убеждениями стоит сексистская доктрина о том, что мужчины и женщины являются антагонистами, противниками; представители обоих полов стремятся урвать друг у друга все, что возможно – посредством эксплуатации, обмана, хитрости, надувательства. Изнасилование – высшее выражение мужской силы, доминантности и собственнического чувства, заходящее значительно дальше соблазнения. Принуждение к сексу приносит дополнительное удовольствие, потому что укрепляет самооценку агрессора как истинного мачо, его маскулинный образ в собственных глазах.
Марта Бёрт составила список «мифов об изнасиловании», которых склонные к сексуальному насилию мужчины придерживаются чаще, чем другие агрессоры мужского пола, чья тяга к применению насилия не сосредоточивается или не ограничивается сексуальными отношениями[114]. Вот некоторые мифы-убеждения, оправдывающие принуждающих к сексу насильников в их глазах:
• Сама жертва изнасилования обычно ведет беспорядочную половую жизнь и имеет плохую репутацию.
• «Голосующие» на дороге женщины, которых потом изнасиловали, получают по заслугам.
• Высокомерные, надменные женщины, которые не снисходят до разговора с парнями с улицы, заслуживают того, чтобы им преподали хороший урок.
• Женщины в облегающих кофточках и коротеньких юбках сами ищут это и напрашиваются на это.
• Здоровая женщина всегда сможет дать отпор насильнику, если захочет по-настоящему это сделать.
Эти убеждения подкрепляются соображениями типа того, что сила и принуждение – законные способы воздействия на другого индивидуума с целью заставить его соответствовать своим требованиям. Действие этой общей «формулы» распространяется и на интимные, сексуальные отношения.
Конечно, подобные предрассудки культурного характера различаются по интенсивности влияния на конкретные личности, но дают ключ к разгадке того, как работает психика мужчины, который решился на изнасилование. Рассматривая отдельные конкретные случаи, мы видим, что широкий спектр факторов ведет у них к деперсонифицированному образу женщины. Часто женщина воспринимается не как реальный, живой человек, а некое тело или объект. Именно эти унизительные образы женщин и искаженные представления о них формируют в таких мужчинах и то, как они интерпретируют поведение женщин, и то, как они себя ведут по отношению к ним. Полашек, Уорд и Хадсон приводят веские доводы, подтверждающие преобладающую предвзятость в процессах обработки информации насильниками[115]. Эти исследователи указывают на то, что сексуальные агрессоры не только интерпретируют внешний вид жертвы, то, как она одета, в качестве призыва «ну, давай», но и воспринимают ее вызванное страхом покорное подчинение и пассивность как признак получаемого наслаждения. В дополнение к этому насильник испытывает большее сексуальное возбуждение именно от сцен изнасилования, чем от сцен секса по согласию. Эти мужчины уверены, что женщинам нравится, когда над ними доминируют, поэтому они берут на себя доминирующую роль в гетеросексуальных отношениях. В сущности, положение обладающих властью, видимо, усиливает их связанные с изнасилованием убеждения и сильное стремление к вступлению в сексуальную связь. Агрессор часто просто не замечает сигналы о том, что жертва сопротивляется или испытывает отвращение. Или он ошибочно воспринимает их в качестве элементов женской игры. Экспериментальные исследования продемонстрировали когнитивные недостатки у насильников: они «не считывали» посылаемые женщинами сигналы корректным образом. Другие исследователи отмечали, что в мозгу мужчин, склонных к сексуальной агрессии и сексуальному насилию, преобладали «схемы восприятия с подозрением» своих жертв: они считали, что на самом-то деле женщины хотят нечто ровно противоположное тому, что высказывают вслух. Поэтому проявление гнева у насильников означает «Она слишком много протестует»[116].
Некоторые подростки и взрослые мужчины, которым не дают покоя воспоминания о пережитых ими ситуациях, в которых они были отвергнуты или унижены женщинами, относятся к изнасилованию как к своего рода оправданному акту реабилитации самих себя или к мести. Иногда идеология, господствующая в банде, склоняет нового члена к принятию более крайних сексистских взглядов, характерных для других членов банды. Например, такой новичок может принять участие в групповом изнасиловании как из стремления продемонстрировать свою приверженность группе, так и опираясь на собственное желание поучаствовать в насильственном действе. Насилие в сексе может притягивать и подростков, и взрослых в качестве способа компенсации своей ущербности во взглядах на себя как слабого, непривлекательного человека с недостатком качеств «настоящего мужчины».
Можно также выделить подгруппу, состоящую из мужчин, особенно одиноких, для которых насильственный секс служит своеобразным методом самолечения от неприятных ощущений, аналогичным механизму, наблюдаемому у наркоманов. Ими движет не только и, может быть, не столько стремление к получению удовлетворения, которое приносит собственно секс, сколько ощущение своей силы и власти, доминирования над другим человеком, что нейтрализует их чувство беспомощности. Наконец, концепция доминирования в психике насильника теснейшим образом связана с концепцией секса[117]. Переход от ощущения бессилия и беспомощности к ощущению доминирующего положения, а затем и к сексу напоминает психологию «реактивных агрессоров», чье отличающееся стремлением к насилию поведение в межличностных отношениях вызвано дисфорическими или депрессивными чувствами[118].
С другой стороны, некоторые насильники похожи на крайних эгоистов, психопатов, жизненная цель которых – подкрепление нарциссизма[119]. Для представителей этой группы характерно великое множество видов антисоциального поведения, сексуальное насилие является
