не умеет, не обучен, не нанимался?
Выход есть всегда, если внимательно смотреть по сторонам и многое слышать. Есть ли время сейчас на это?
Я подошла к телу Мижану. Обносить брошенные дома, воровать, накрывать умирающих своей одеждой, грабить покойников — чему меня еще научит этот мир? Это ведь я должна нести в него прогресс и свет, а получается наоборот. Это я должна рассказать, что надо мыться, как перестроить город, чтобы он стал безопаснее, как сделать водопровод — как, кстати, — я должна научить их мыть руки, особенно докторов, объяснить, как важно знать грамоту. В кино и книгах такие как я не строили разве что атомные электростанции дикарям, но общество в целом, как и отдельные люди, должно дорасти до знаний и технологий. Можно учить ребенка английскому языку, но не управлению самолетом…
Я начну с малого, так? Гигиена, образование, безопасность. Я начну — кто мне даст, кто я такая, никаким монашеством не объяснить мои предполагаемые попытки, и это если какой-то действующий монах в два счета не разоблачит меня. Прогресс и учение? Моя дорога — в дом веселых девиц с искалеченными жизнями и печальными лицами. Мой удел — доживать, а не командовать.
Может, спустя пару недель я буду вспоминать эти дни как самые счастливые в моей жизни.
Я опустилась на колени, принялась расстегивать камзол Мижану. Я услышала крик доктора, глухой удар, и даже не обернулась. Деньги. У Мижану были деньги и драгоценности… Вот они.
Я повернулась к доктору и держащему его за шкирку Ару с браслетом в руке.
— Я прикончил его в честном бою, — сказала я, — и это мои трофеи. Я дам тебе кое-что, если ты только вернешься. Так что это в твоих интересах, кусок дерьма. И учти, ты последний, кто из вас троих выжил.
Я грабила покойника, и совесть моя молчала. Мы все заслужили эти богатства, поделим по справедливости. Ару волок доктора к люку, и тот негромко бормотал угрозы в мой адрес. Подоспела Анаис и дернула люк, но ничего не произошло.
— Держи-ка его, — Ару вручил доктора Анаис, — я попробую.
Я с такой силой сжала очередную побрякушку, что острый край до боли врезался в ладонь. Откуда у Мижану столько драгоценностей, он не выглядит аристократом. Переодет, как я? Другая причина? Я, чтобы отвлечься от стараний Ару открыть люк, присмотрелась к рукам Мижану. Нет, даже с учетом того, что мои собственные руки изрезаны в мясо за эти дни, даже если я была не аристократкой, а обеспеченной горожанкой, я не работала, а Мижану — да. Ростовщик? Скупщик? Нечестный на руку ювелир?
Ару выпрямился и покачал головой.
— Заклинило, — он вздохнул. — Похоже, ты прав и скала действительно…
— Сдвинулась, — подсказала я. Ару кивнул, я продолжила собирать побрякушки. Увлекает, как примитивная игрушка на смартфоне. А этика? К черту этику там, где ее не завезли.
— Мы все умрем, — прошамкала вдруг старуха. — Мы здесь все скоро умрем. И ты — ты умрешь первый.
— Закрой свой рот!
Люсьена выждала, пока старуха возмущенно пожует губами и успокоится, и отпустила ее только тогда.
— Надо пробовать открыть люк, — покачал головой Ару. — Не может быть, чтобы его так заклинило. Может, удастся разломать? Фуко, иди сюда.
— Стой, — я схватила его за руку. — Ты не умрешь. — Ару посмотрел на меня так, словно вопрос был решенный, и не в его пользу. — Даже не думай. Ты единственный, на кого я могу положиться. И помни: Диана.
Он мне ничего не ответил. Следующие минут двадцать я слушала ругань и размеренный стук. Люк поддавался, но с трудом. Фуко весь взмок, Ару орудовал погнутым ружьем, а я кусала губы.
Что если выхода там нет? Что если скала опять начнет рушиться? Что если канвары решат заглянуть сюда? Что если мы не выберемся или выберемся не все?
Я подошла к Фредо и села рядом с ним. Он не открыл глаз, нащупал мою руку и сжал ее.
— Я узнала, у Анаис осталась та трава, — проговорила я. — Тебе хватит, чтобы уйти вместе с нами. Мы попробуем прорваться. Обязательно.
Самовнушение может подействовать, но лаз из пещеры в тоннель слишком мал. Много ступеней ведет наверх. Изможденные люди дойдут до пещеры и там останутся навсегда, не в состоянии ни вернуться, ни выбраться. Должен быть выход? Я обязана его найти.
— Ты обещал мне, брат, — напомнил Фредо. — Уходите. Оставьте мне оружие и уходите. Все сразу. Времени у вас больше нет.
Наверное, он более объективен.
— Зачем тебе ружье?
— Канвары, — коротко объяснил Фредо. Да, канвары. Я кивнула, смоталась к окну, уже не опасаясь трещины, и убедилась, что они как сидели, так и сидят. Шхуна разворачивалась в открытое море. Я вернулась, села, нерешительно протянула руку к вонючим тряпкам. — Не стоит.
Фредо дернул ногой и застонал. Я должна найти решение — я обязана. И пока я боролась с отчаянием, убеждая себя, что сдаваться рано, что все может измениться за пару секунд, нас в очередной раз тряхнуло, от люка донесся треск, а следом — вопль восторга и разочарования одновременно. Я снова покинула Фредо, и я уже знала, что увижу.
Я приблизилась, опустилась на колени, заглянула в провал. Высоко. Слишком.
— У нас есть веревка, — я посмотрела на Ару. — Спустимся по ней. План меняется, пойдем без разведки. Маяку конец.
— И кто-то останется, — возразил он.
— Нет. Привяжем веревку к столу, — я наклонилась ниже. Из моего кармана выпала побрякушка и пропала во тьме, доктор взвыл, Анаис наградила его оплеухой. — Уходим. Все. Анаис… дай Фредо что-нибудь. Что-нибудь, — повторила я очень тихо. — Пусть это будет другая трава. Главное, чтобы он поверил, что это та самая…
«Он все равно не жилец», — прочитала я по ее тоскливому взгляду. Да, не жилец и должен быть умереть уже давно. Сепсис развивается быстро. Анаис отвернулась.
Я отошла к стене, прислонилась к ней и закрыла глаза. Мне нужно вспомнить симптомы. Я ведь читала о них и читала много, я не один материал готовила на случай, если произойдет катастрофа, а помощь быстро не подоспеет. Септический шок — пара дней. Острый сепсис — пять-двадцать восемь суток. Данные усредненные. Лихорадка, слабость, потоотделение, бледность кожных покровов, кровоизлияние в склеры глаз, учащенный пульс.
