чего осеклась, но сказанного было не вернуть.
Псих подошел к Тане так близко, что ей показалось, будто он сейчас коснется ее. Но этого не произошло, и разочарование неприятно кольнуло ее изнутри.
– Знаю, я лицемер, – сказал Егор. – Но все мои рамки размываются, когда дело касается тебя.
Запахло жареным, и Таня кашлянула, как бы намекая, что пора им уже сменить тему.
– Так... Где Джек?
Псих улыбнулся. Потом отошел в сторону, пропуская Таню пройти во двор.
– Он весь день провел на улице, показывая воробьям и кустам, кто здесь папочка. Боюсь, ты будешь в ужасе, когда увидишь его.
Таня позвала Джека, и откуда-то из-за дома на нее бросилось большое, лохматое, грязное, в траве и колючках нечто. Таня с перепугу даже отпрыгнула сначала, но потом узнала в этой довольной морде своего любимого пса, и в ужасе закричала.
– Джек, мать твою, ты даже будучи бездомным так не выглядел!
Она бормотала слова проклятий и отковыривала комки грязи с Джековой шерсти, а псих стоял рядом и ржал, как конь.
Таня потихоньку начинала беситься.
Она выпрямилась и глянула на психа так, что тот пристыженно прикрыл рот ладонью.
– Прости. Я вымою его. Но ему так понравилось бегать повсюду. Ему нельзя жить в квартире, Таня.
– Ты на что намекаешь?
– Ни на что! – псих поднял руки вверх, защищаясь. – Но если ты будешь разрешать ему чаще оставаться здесь, он будет счастлив. И я.
Он так сказал это... Про счастье. Таня попыталась представить, что они продолжат в том же духе и дальше. А что, если ничего не изменится? Что, если теперь навсегда единственным связывающим их звеном останется только Джек?
Ей стало невыносимо больно от этого.
Она сглотнула горечь и отвернулась, надеясь только, что все ее чувства не были написаны у нее на лице.
– Вымой его. Я подожду.
Никакого фена у психа, естественно, не оказалось, поэтому Тане пришлось задержаться. На улице заметно похолодало, и везти Джека домой мокрым она не рискнула бы. Или же это был просто повод, чтобы побыть здесь чуть дольше.
Этот большой светлый дом с современной мебелью, с новой техникой и до блеска начищенным полом казался нежилым. Таня с теплотой оглядывалась вокруг, пока псих обтирал пса полотенцем.
Вот каким он был. Лаконичным, минималистичным, настоящим мужчиной в самом классическом его представлении. Таня вспомнила свой бардак, вечно раскиданные повсюду вещи, постоянное отсутствие продуктов в холодильнике и шерсть на ковре... Ей не стало стыдно, нет. Просто она в очередной раз убедилась, насколько они с Егором разные. Как небо и земля.
Когда Джек был вытерт и сидел, почесывая те места, которых касались человеческие руки, псих выпрямился и огляделся, как будто пытаясь увидеть свой дом глазами Тани.
– Я еще не до конца здесь обустроился, – сказал он, оправдываясь.
– У тебя здесь уютно.
Говорить с ним было так странно. Просто говорить, тем более, о таких обыденных вещах.
– Отец купил этот дом для себя пять лет назад, когда они с мамой думали о разводе. Но мама уехала за границу с молодым мужем, забив на нас хрен, отец остался в нашем старом доме, а этот... Оказался никому не нужным. Как будто был создан для меня, правда?
Он сказал это с горьким смешком.
Таня посмотрела на него с удивлением.
Боже, она ведь так мало о нем знала, что даже сам факт существования у Егора родителей вызывал у нее смешанные чувства!
– Очень грустно, – ответила Таня и в очередной раз почувствовала себя дурой. Просто... Как можно было такое сказать?
– Этот дом слишком большой для меня, но здесь просторный гараж. Мы с Тимом и Ромычем переделываем обычные машины в гоночные, для этого нужно пространство и...
Таня встала, выпрямляясь.
– Зачем ты это делаешь?
Псих непонимающе нахмурился.
– Что?
– Рассказываешь мне о себе. О твоей работе, о твоих родителях. Зачем?
– Возможно, потому что не рассказал тебе этого раньше.
– Да, но зачем ты делаешь это сейчас?
Егор замолчал. Он смотрел на Таню виновато и одновременно как будто осуждающе. И Тане стало стыдно за то, что она сказала. Потому что для Егора, очевидно, это было важно – просто чтобы она знала. Он был откровенен с ней, а Таня повела себя, как полная идиотка.
– Прости, – выпалила она, но как будто было уже поздно. – Извини, я какую-то чушь сморозила.
Она подумала о том, как сменить тему, но в голову не лезло ничего, кроме глупых вопросов.
Поэтому она подошла и начала почесывать Джека за ухом, и эта тишина, что повисла в воздухе, была хуже любых слов.
Псих какое-то время еще стоял там, на своем месте, после чего шумно выдохнул и повернулся к ней.
– Слушай, я приготовил слишком много еды, а Тим сегодня ночует у Полины – одному мне все это не съесть.
– Убери в холодильник, – ответила Таня на автомате.
Снова. Отсутствие мозгов во всей красе. Захотелось ударить саму себя в лицо. Желательно, чем-то тяжелым и металлическим, так-то оно надежнее будет.
Егор рыкнул. Буквально рыкнул, как животное, после чего закрыл глаза.
– Таня, я пытаюсь пригласить тебя на ужин. Я пытаюсь начать все с начала, с чистого листа, так, как у нас никогда не было. Я, правда, пытаюсь.
Таня увидела его лицо и подумала, что еще секунда, и она умрет.
Это была пытка для нее.
Она прекрасно знала, что они созданы друг для друга, что она не сможет вечно делать вид, что не простила, что она не выдержит.
Но как самая настоящая мазохистка откладывала этот момент сближения, как конфету, в дальний ящик, на сладкое.
– Я не голодна, – сказала она пересохшими губами.
Псих посмотрел на нее. Потом кивнул с таким видом, словно ему только что отрубили руку.
– Я тебя понял.
Он шагнул в сторону кухни.
Таня набрала полные легкие воздуха, прошептала себе под нос «какой идиот», после чего бросилась к нему и, поймав за руку, развернула лицом к себе.
– Нет, ты ничего не понял, – произнесла она с улыбкой. – Я. Не. Голодна.
Секунду псих смотрел в ее глаза. Он как будто не мог поверить, как будто не доверял сам себе. Всего секунда, которая тянулась, как будто час.
После чего он шумно выдохнул, обхватил Таню за пояс и притянул
