ту секунду, когда решила все это на себя надеть.
* * *
Это продолжалось изо дня в день.
Однажды Таня разворчалась из-за того, что Джек был весь в грязи, и псих, разувшись, пошел мыть его в ванной.
Таня пожалела об этом почти сразу. Потому что ей противопоказано было дышать с ним одним воздухом дольше тридцати секунд. Она тут же принялась перекладывать вещи в шкафу, делая вид, что чертовски занята, но само присутствие Егора в ее квартире отравляло воздух. Потому что Таня прекрасно помнила, ЧТО ИМЕННО они делали в этой квартире. На этом диване. И на столе. И на подоконнике. В ванной, на ковре, на кухонной стойке.
Она ненавидела себя за то, что так отчаянно желала повторить все это снова.
В горле пересыхало каждый раз, стоило ей посмотреть психу в глаза, поэтому она старалась не смотреть на него вообще, но, в конечном счете, каждый раз, когда он уходил, Таня ложилась на кровать и пихала руку себе в трусы, чтобы быстро, довольствуясь какой-нибудь жалкой парочкой воспоминаний, довести себя до оргазма. Никакого порно, никаких игрушек. Это как будто перестало иметь значение. Образ психа, придавливающего ее к кровати, тяжелого и возбужденного, был единственным, что Таню на данный момент заводило.
Пока она думала обо всем этом, псих вышел из ванной и уже в третий раз о чем-то спрашивал ее.
Таня тряхнула головой, возвращаясь в реальность.
– Что?
– Полотенце Джека, – сказал он с нажимом. – В ванной его нет.
– А... Наверное, я убрала его на полку с его вещами.
Таня кивнула на соседнюю дверцу шкафа. Не то чтобы она была так чертовски занята, что не могла подать полотенце. Она была не занята совсем, черт возьми. Но мысль о том, что псих пройдет в комнату, заглянет в шкаф, окажется рядом с ней, с этим своим неизменным терпким запахом, она сводила Таню с ума.
Егор кивнул и осторожно протиснулся между Таней и приоткрытой дверцей. Достал с полки зеленое полотенце, которым они всегда вытирали Джека, а когда шел обратно, Таня шагнула в противоположную сторону, и они столкнулись.
Она не хотела этого... Наверное. По крайней мере, она не планировала этого секунду назад, но когда сделала – ни капельки не пожалела.
Они столкнулись словно случайно, но Таня ощутила на себе чужой тяжелый взгляд так отчетливо, что не выдержала – подняла глаза в ответ. И в горле тут же собрался ком.
Она готова была скулить.
Горячее тело психа было так близко к ее телу, они буквально прижимались друг к другу, и все остальное пространство, целая комната исчезла, испарилась, оставив их двоих висеть в воздухе, в пустоте.
Таня горела. Она сгорала изнутри, и ничто не могло бы ее потушить. Егор облизал губы, потянулся к ней... На лбу его собралась глубокая морщинка, словно ему было больно даже на Таню смотреть.
Он шагнул вперед, Таня почувствовала, как закрылась дверца шкафчика за ее спиной, как ее к ней прижали, запирая между прохладным деревом и горячим телом.
– Таня, – прошептал Егор, и дыхание его опалило щеки. – Как же крепко ты вцепилась в мое сердце.
Таня хотела ответить ему. Она хотела сказать: «не крепче, чем ты в мое», а потом дать ему поцеловать себя, потому что так терзаться, так сходить с ума – это просто невозможно, она не сможет, у нее не хватит на это сил.
Она выдохнула весь воздух, подалась вперед, к приоткрытым, манящим губам, и...
Они замерли, услышав нетерпеливое тявканье из приоткрытой ванной.
Глаза психа округлились.
– Ох, черт, Джеки! – он схватил упавшее на пол полотенце и бросился в ванную, оставив Таню стоять у шкафа и тяжело дышать.
Глава 32
Таню попросили отработать ночную смену с понедельника на вторник, и она сказала об этом психу в воскресенье вечером.
– Ты не сможешь взять его к себе до вторника? Если нет, то я оставлю ключи, чтобы ты погулял с ним завтра.
– Я возьму, – спокойно сказал он, подзывая к себе Джека движением руки.
С того случая у шкафа прошло два дня, и они оба делали вид, что ничего не произошло.
Когда они созванивались с Полли по видеосвязи, та сказала, что это полный идиотизм. Но так как в этот момент она лежала почти голая в постели рядом со спящим Тимом, она потеряла для Тани право голоса. И она не собиралась ей потакать.
Таня твердо решила продолжать держаться молодцом, считая произошедшее пустяком, маленьким промахом в ее большой игре за независимость от психа.
Вот так-то.
* * *
Во вторник, освободившись после работы, Таня написала Егору и спросила, где она может забрать Джека. Тот сбросил ей адрес и уточнил, не хочет ли Таня, чтобы он сам его привез. Таня была тверда в своем намерении забрать пса лично. На самом же деле ее съедало любопытство. Она хотела узнать, где псих живет, как выглядит кухня, на которой он готовит и прихожая, где он снимает с себя верхнюю одежду. Ей хотелось знать, как пахнет там, где он находится сейчас постоянно, это было какое-то необъяснимое, странное чувство, желание, которое Тане просто необходимо было удовлетворить.
По указанному адресу располагался дом.
Не многоквартирный, а вполне себе частный, с большими воротами, лужайкой и вторым этажом. Таня таращилась перед собой, пытаясь понять, куда она попала. Псих жил с родителями? Он снимал этот дом? Он купил его?
Егор вышел к ней в одной только майке-алкоголичке и джинсах, и Тане стало дурно. Она умоляла себя не смотреть на обтянутый тонкой тканью пресс и выпирающие мускулы, но сделать это было так невероятно трудно. Как перестать дышать.
Вслед за психом на улице появился Костя, и у Тани отвисла челюсть во второй раз.
– Здравствуй, Таня, – с улыбкой сказал он и, не дав ей ответить, сел в машину.
Когда он уехал, Таня смерила психа удивленным взглядом.
– Вы снова друзья?
– Нет. Он приезжал по делу. Мы никогда не сможем быть снова друзьями, он лгал мне.
Таня затихла, рассматривая забор. Вероятно, ей не показалось, в тот день, когда она видела их у дома Кости, они и правда все выяснили между собой.
– Ты злишься, что я не могу простить ложь тебе, а сам не можешь простить ложь ему, – сказала она, не думая, как это прозвучит.
После
