населения — ремесленников и купцов — не только в экономической, но и в политической жизни Руси.
Материальная помощь великим князьям со стороны богатого купечества (например, гости Ховрины помогали деньгами Василию Темному), поддержка, оказываемая великим князьям со стороны городских ополчений и ратей сурожан и других гостей, дипломатические поручения, выполняемые купцами, рост числа ремесленников, снабжавших оружием их дружины, упорное стремление «черных людей» к единству Руси, которое только и могло обеспечить нормальную хозяйственную жизнь и дать возможность трудиться спокойно, не боясь «нахождения» татар или литовцев или княжих усобиц — все это свидетельствовало о растущей связи «государя всея Руси» и русского городского люда.
Феодальная раздробленность с сопровождавшими ее войнами и усобицами, с постоянной опасностью для купца и ремесленника быть ограбленным на дороге ли в городе враждебным князем и его войсками, с ее мытами, тамгами, таможнями, отсутствием единства в единицах измерения и денежной системы и т. д. — все это противоречит устанавливающемуся торговому общению городов и областей.
И если раньше, когда еще силы отдельных великих княжеств были более или менее равны, горожане часто поддерживали своих князей, то теперь, со времен Василия Темного, авторитет этих князей был подорван, власть их сведена почти к нулю и горожане начали понимать, что единственным «представителем порядка в беспорядке», нарушающим и препятствующим естественному росту экономических сил страны, является московский князь. Становится понятным, почему так легко «сводит со столов» удельных князей Василий Темный. Город не только не поддерживал теперь «своего» князя, пытающегося отстоять свою самостоятельность от притязаний великого князя московского, но открыто переходил на сторону этого последнего. И вряд ли возможно переоценить роль городского населения в процессе объединения Руси.
Развитие товарно-денежных отношений не могло не отразиться на феодальном хозяйстве. Во второй половине XV в. и позднее, в XVI в., кроме далекого севера, где преобладало подсечное хозяйство, и юга, пограничья с «Диким Полем», где господствовал перелог, всюду укреплялась трехпольная система земледелия со сменой пара, озими и яра в трех полях. При этом обычно измерялось одно поле, так как считалось, что все три клина равны («а в дву потому ж»). Распространению трехполья способствовало применение удобрения (навоза, «гноя», как говорили тогда на Руси). Многочисленные указания на пашню «наездом» свидетельствуют об интенсивном освоении новых земель, так как пашня «наездом» представляла собой лишь первый этап в установлении на новых землях трехпольной системы. Урожаи на юге Руси были относительно велики, хотя, как правило, они не превышали сам-3, сам-5.
Родившаяся в условиях русских северных лесов соха продолжает совершенствоваться. Распространяется двузубая соха, к сохе приделываются резец и отвал («полица»), имеющий различную форму в зависимости от условий почвы и потребностей. Соха усложняется, дифференцируется, появляются различные ее типы и виды. В областях, прилегавших к лесостепи, распространяется и совершенствуется плуг. Хотя и медленнее, чем техника ремесла, развивается и видоизменяется техника земледелия. Развитие земледелия, обусловленное хозяйственной инициативой крестьянства, имело своим результатом увеличение добычи хлеба, а эта последняя была продиктована не только и даже не столько возрастающими потребностями самого крестьянства, сколько возросшими государственными податями и оброками. Для внесения их нужны были деньги, а деньги можно было добыть на рынке, продавая плоды своих трудов. Вот почему русский крестьянин в конце XV в. повез хлеб на рынок.
Непрерывный рост общественного разделения труда приводит к тому, что в селах, как мы уже видели, появляются и растут ремесленные и торговые центры («рядки») — местные рынки. Так, например, «рядок» Млево в конце XV в. насчитывал 225 лавок, а спустя 40–50 лет — уже 332 лавки. Так же быстро росло в конце XV и начале XVI в. торговое и ремесленное село Медна. Непрерывно растущий ремесленный, работный, торговый люд городов и «рядков», торговых сел и промыслов нуждался в сельскохозяйственных продуктах. В город везли свои продукты крестьянин и монастырь, боярин-вотчинник и дворянин-помещик. В Белоозере торгуют хлебом приезжие из Москвы, Твери, Новгорода и Вологды. Торгуют хлебом Кирилловский монастырь на Белоозере, посылающий своих крестьян летом на лодьях, а зимой на санях в разные города, торгуют крестьяне Троицкого монастыря, торгует хлебом, наконец, сам «государь всея Руси» Иван Васильевич. В свою очередь, север посылал во все концы Руси соль, северо-запад — лен, Волга — рыбу. Крупные города поглощают массу сельскохозяйственных продуктов.
Иосафат Барбаро, описывающий Москву в конце XV в., пишет: «Изобилие в хлебе и мясе так здесь велико, что говядину продают не на вес, а по глазомеру. За один марк вы можете получить четыре фунта мяса; семьдесят куриц стоят червонец, а гусь не более трех марок… Зимой привозят в Москву такое множество быков, свиней и других животных, совсем уже ободранных и замороженных, что за один раз можно купить до двухсот штук». Рынок в Белоозере был завален рыбой, мясом, птицей, дичью, продуктами молочного хозяйства, грибами, ягодами, льном и т. п.
Обилие сельскохозяйственных продуктов и их относительная дешевизна не могли не привлекать в город тех крестьян, которые у себя в деревне вели полуголодное существование и многие из них уходили в города кормиться «работой черною» или заниматься, если могли и умели, ремеслом.
Рост торговли хлебом и другими сельскохозяйственными продуктами не мог не оказать влияния на хозяйство феодалов. Хлеб становится товаром. Становится выгодным продавать хлеб, тем более что деньги нужны феодалу для того, чтобы купить «пороховое зелье» для «огненного боя», изделия искусных городских ремесленников, «заморские» изделия (всякие «блюда езднинские», «вина фряжские», «сукна венедицкие», «зерна гурмызские» и пр.), — свое вотчинное ремесло перестает удовлетворять. Деньги все больше и больше входят в обиход хозяйства феодала. Раньше во дворе князя, боярина было множество челяди, с хозяйственной точки зрения — бесполезных «тунеядцев». Теперь уже не было смысла кормить многочисленных холопов, наполняющих дворы и сени боярских хором. Выгоднее отпустить их на волю. Обувать и одевать челядь, кормить хлебом, который так бойко раскупают на рынке, — не в интересах феодалов. Они предпочитают труд крепостных крестьян и всякого рода «наймитов», сближающихся с кабальными людьми. И первыми стали избавляться от обузы-челяди с ее непроизводительным трудом монастыри. За ними пошли светские феодалы — князья, бояре. Появляются добровольные холопы — вольные работники, служащие «без крепости».
Поскольку торговля хлебом становится выгодной для феодала, растет собственная барская запашка. Так, где ее не было раньше и феодал довольствовался натуральным оброком, она возникает (Новгородский Софийский Дом в начале XVI в.).
Некоторые бояре, запершиеся в своих хоромах, изолировавшие свой дом и свое хозяйство от остального мира, жившие «по старине» и не желавшие ее «рушить», не умевшие перестроить свое хозяйство, не могли добыть деньги путем реорганизации своих вотчин, а так
