раз.
— Сейчас я позвоню в наркологию и узнаю, когда он выписался и почему, — бормочу я вслух, больше для себя, чем для Кости, который идет рядом со мной к дому.
Мне не нужна его помощь. Он сделал много плохих вещей, и последнее, что мне сейчас нужно, это показать себя мягкотелой.
Как только я открываю входную дверь, я слышу болтовню моей матери, доносящуюся из кухни. Я следую за ее голосом, как за маяком, мои ноги волочатся по полу.
— Мама, кое-то случилось, — лепечу я, когда она поднимает на меня глаза.
Мое сердце колотится в груди.
— Римма я тебе перезвоню, — говорит она своей подруге и кладет трубку, от волнения ее лоб покрывается морщинами. — Что случилось?
Я смутно осознаю присутствие Кости рядом со мной, но это заставляет чувствовать себя сильнее.
— Папа… он… он позвонил мне, он выписался, и он как-то странно говорил. Он был пьян. Я очень волнуюсь за него. Он не выходил на связь с тех пор, как я уехала, и…
Выражение лица моей матери меняется с озабоченного на раздраженное, и мой голос прерывается от такой внезапной перемены.
— Лера, я знаю, что ты беспокоишься о своем отце, и это прекрасно, но он взрослый человек. Взрослый мужчина. Он со всем справится сам. Мы помогли ему с лечением. Я знаю, это тяжело, но у него был шанс. Мы больше ничего не можем для него сделать. Невозможно помочь тому, кто не хочет помочь себе сам.
Паника охватывает мое сердце, ей все равно. Ей все равно. Почему я не удивлена?
— Я нужна ему, — хнычу я.
— Ему нужно лечение, но оно сработает, только если он захочет, но он не хочет ни заботы, ни выздоровления.
Она права, я знаю это, но она не должна быть такой жестокой. Если бы они с дядей Сашей сделали другой выбор, если бы они не были такими эгоистами, возможно, этого бы никогда не случилось.
— Мне все равно. Сейчас я позвоню в больницу и спрошу, что случилось, — говорю я ей.
Она качает головой, но больше ничего не говорит. Я не ожидала этого от нее, не ожидала такого безразличия. Повернувшись, я выхожу из кухни и направляюсь к лестнице, Костя следует за мной по пятам.
— Я могу помочь тебе…, — вмешивается он.
— Нет, — перебиваю я его. — Мне не нужна твоя помощь.
— Лера…
— Я сказала, мне не нужна твоя помощь, — повторяю я, взбегая по лестнице.
Он вздыхает, но перестает следовать за мной. К счастью. Это хорошо, потому что мне нужно сосредоточиться на поисках отца, мне трудно сосредоточиться, когда рядом со мной Костя. Он как будто затуманивает мой разум, а мне это сейчас не нужно. Мне нужен покой, тишина и ясный ум. Я должна помочь своему отцу, потому что я не моя мать, я его не подведу.
Глава сорок третья
Она…
Время тянется медленно. Со момента нашего с отцом разговора прошли сутки. Все это время, я на нервах. Недостаток сна, который я получила от волнения, не способствовал улучшению ситуации. Я ворчлива, раздражительна и до сих пор не знаю, где мой отец. Я не могу ни на чем сосредоточиться, что только еще больше злит меня.
В перерывах между занятиями мне удалось дважды позвонить в наркологию, но все, что они смогли мне сказать, это то, что он выписался вчера утром без всякой причины. Они советовали ему не делать этого, но он сказал им, что волен выбирать сам.
Когда меня не устроил их ответ, я попросила номер заведующего отделением, и он сказал мне, что у моего отца все было хорошо, и он удивлен тем, что он ушел так внезапно.
Это ничего мне не дало. Головоломка ни как не складывалась.
— На этом я вас отпущу, — авторитетный голос профессора отрывает меня от навязчивых мыслей. — Не забудьте сдать работы, которые я задавал, сегодня последний день.
Ну разве это не безумие.
Ему нужна работа, которой у меня нет, потому что какой-то мудак решил ее удалить, он же Костя. Я почти плачу. Из-за давления в груди мне трудно дышать. В моем желудке, наверное, уже язва от всех этих переживаний.
Собрав свои вещи, я запихиваю все в сумочку. Волоча ноги, я пробираюсь к его столу, с ужасом думая о том, что мне придется объясняться с ним. Никогда в жизни я не опаздывала со сдачей докладов. Мои оценки всегда были для меня самым важным.
— Простите, по поводу моей работы… — начинаю я, опустив глаза, на моем лице вырисовывается стыд.
— Не волнуйтесь, Валерия, я уже знаю. Ивашов заходил сегодня утром и рассказал мне про твой ноутбук. Сдадите на следующей неделе.
— Что? — лепечу я, поднимая взгляд на преподавателя.
Он поднимает вопросительную бровь.
— Я говорю все хорошо, сдадите на следующей неделе, а вы говорите что?
Вот блин.
— Нет, ни чего, я поняла. Прости.
Я качаю головой, смущаясь и стыдясь.
Если бы не Костя, я бы не оказалась в этой дурацкой ситуации. Поправив сумочку на плече, я делаю шаг назад и бормочу слова благодарности, прежде чем покинуть аудиторию. Не задерживаясь ни где, я иду прямо к своей машине и еду домой. Я пытаюсь позвонить отцу еще пару раз, надеясь, молясь, что его телефон снова включен, но получаю все тот же монотонный компьютерный автоответчик.
Я бью рукой по рулю, слезы начинают катиться и глаз от разочарования. Он — все, что у меня осталось. Последний человек на этой планете, которому я не безразлична, а я ничего не могу сделать, чтобы помочь ему. Интересно, что он сейчас делает, где он? Есть ли где ему остановиться? Я знаю, что он взрослый, но я не могу не волноваться за него.
Я чувствую слезы на моем лице, но когда я подъезжаю к дому, я вытираю глаза и привожу себя в порядок. Когда я вхожу в дом, радостный смех заполняет пространство, а я крепче сжимаю в руках свой сумку. Их смех действует мне на нервы, и я срываюсь.
— Что смешного? — спрашиваю я, ломающемся голосом.
Они оба стоят на кухне, мама у плиты, готовит, а Александр Геннадьевич в стороне, в его руке стакан, наполненный коричневой жидкостью.
— Ничего.
Она смотрит на меня, улыбаясь.
Она улыбается, а я киплю внутри. Почему всегда кажется, что она и Александр Геннадьевич получают именно то, что хотят, в то время как все вокруг страдают?
— Как ты можешь быть такой счастливой?
Горький гнев закипает
