Не совсем.
― Тогда постсексуальный кайф.
― Боже, Рэй.
― Я угадала.
― Возможно.
― Хорошо. Отлично. Сосредоточься. ― Она указала пальцами на свои прищуренные глаза, а затем снова на меня. ― Итак, почему ты не довел дело до конца?
― Потому что, хоть это и было спонтанно, но когда пришло время что-то планировать, все стало казаться неправильным. Когда настало время покупать кольцо, я не смог. Я не знал, с чего начать, и понял, что не знаю ее достаточно хорошо, чтобы определиться, какое кольцо она хотела. Все было неправильно.
Я опустил ту часть, где просматривал кольца и думал только о том, какое понравится Рэй, и что оно должно быть такое же уникальное, как она сама. Я не стал рассказывать, что когда представлял себе жену, это была не Обри.
― Я понял, что вернусь в этот город и в свое прошлое, и вспомнил о своем обещании не делать этого. Я не хотел быть похожим на свою семью, а жениться на женщине, у которой даже не знал размер кольца, было слишком похоже на то, как всю нашу жизнь поступал мой отец.
― Что он делал? ― спросила она.
Я провел рукой по лицу, вспоминая жизнь до того, как переехал к бабушке и дедушке.
― Он был донжуаном, который женился на ком попало.
― Ну, хорошо не серийным убийцей, ― пошутила Рэй, немного ослабив мое напряжение.
― Точно. Он женился и разводился семь раз.
― Боже.
― Да. В нашем доме было много мачех. Хорошие и плохие. Некоторые были отстойными. Плохие ― потому что, ну, они были плохими. Хорошие ― потому что мы знали, что, в конце концов, ими воспользуются, и это тоже было отстойно.
― Это ужасно, Остин.
Рэй повернулась на своем табурете лицом ко мне и втиснула свои ноги между моими, обхватывая своими руками мои.
― Наблюдая за тем, как мой брат начинает поступать так же, как он, и, наблюдая за отношениями бабушки и дедушки, я понял, каким должен быть брак, и что женюсь, если у меня будут серьезные намерения. Если только найду свою единственную.
― А потом вмешалась я.
Ее улыбка выглядела болезненной. Рэй попыталась отдернуть свои руки из моих, но я крепко сжал их.
― Я не вижу в этом ничего плохого.
Я был абсолютно серьезен, но произнес эти слова легкомысленно.
Ее глаза метнулись к моим. Я знал, что она видит в них правду, но ухватилась за мой игривый тон. Мы переступали черту, идя навстречу последствиям, но всегда шли на попятную, прежде чем нам приходилось говорить о них.
― Это плохо, что я злюсь и ревную, что пропустила такую важную часть твоей жизни, которая, очевидно, имела для тебя большое значение? ― спросила она, после моего признания.
― Мне нравится, когда ты ревнуешь, ― позлорадствовал я.
Рэй закатила глаза.
― Ты знаешь, о чем я. Мы вместе прошли почти через весь колледж ― взлеты и падения, и сопутствующие приключения.
― Большинством из них руководила ты, ― проворчал я.
― Не стоит благодарить за это.
― Я до сих пор не оправился от прыжка с парашютом.
― Тебе понравилось.
― Мне нравилось, когда все заканчивалось, ― тут же ответил я.
― Если тебе так все не нравилось, почему ты ходил?
Я изучал ее. Ее острые скулы, смягченные полными губами. Глубокие карие глаза, которые сияли даже в темноте. В них всегда, почти в любой ситуации, была искра возбуждения. Это был зов моей Сирены.
― А как иначе? Ты делаешь так, что даже самые страшные переживания стоят того. Поэтому я всегда следую за тобой.
Ее улыбка была неспешной и восхитительной. Я хотел попробовать на вкус каждый новый изгиб и линию, по мере их появления, зная, что я ― причина, по которой они появились.
― Итак, раз уж мы заговорили о бывших... тебе, кажется, лучше без Боди.
― Что ты имеешь в виду?
В последний месяц ее улыбки стали проще, даже несмотря на ситуацию со свадьбой в Вегасе.
― Ты кажешься... больше собой. Более живой. Чем дольше ты была с ним, тем тише становилась. Когда я был с тобой, я старался разглядеть твою необузданную сторону, но иногда ее было трудно обнаружить.
Рэй смотрела, не моргая, мышцы на ее челюсти напряглись, и у меня свело живот от ее взгляда. Я хотел щёлкнуть пальцами, чтобы вывести ее из задумчивости, или заключить ее в объятия и убедиться, что с ней все в порядке. Но она моргнула, и эмоции исчезли.
Рэй отвернулась, взмахнув рукой.
― Знаешь? Мне лучше без него. Отношения высасывали из меня душу, ― простонала она. ― Я терпела все это, потому что отношения хорошо выглядели для кампании, но ты прав, я стала другой, и больше не стоило притворяться.
Что-то в ее словах было не так, но я не знал, что именно. Она говорила о разрыве и о своих отношениях в целом. Обычно она отмахивалась от любых разговоров о Боди, так что я воспользовался этим, чтобы получить ответы на вопросы о том, что изменило её, когда она была с ним.
― Как он это воспринял?
― Никто не воспринимает хорошо то, что не может получить меня.
Я фыркнул, но продолжил допрос:
― Серьезно. У меня насчёт него были плохие предчувствия. Не думаю, что он спокойно воспринял то, что ты его бросила. Мне кажется, он мог сделать...
― Не-а. ― Она отмахнулась от моих слов. ― Я доходчиво объяснила ему, что между нами все кончено. Никаких сомнений.
В этот момент ее телефон снова завибрировал на стойке, но на этот раз Рэй выключила его. Я собирался надавить на нее, когда бармен спросил, не хотим ли мы еще выпить.
― Как насчет коктейля с водкой, ― предложила она, шевеля бровями и глядя на меня.
― Не уверен. Посмотри, к чему это привело в прошлый раз.
Она усмехнулась.
― Что еще может случиться? Проснешься в Вегасе женатым на своей лучшей подруге?
Бармен рассмеялся.
― Это было бы адское утро, но уверен, что такое бывает только в кино.
― Ты удивишься, ― сказал я.
― Ну, к счастью, у нас здесь нет часовен. Так что вы в безопасности.
― Видишь... ― Рэй приподнялась на своем стуле, игриво улыбаясь. ― Мы в полной безопасности.
― Ладно, ― простонал я, понимая, что остановить
