— Закончу юридическую магистратуру, пойду работать адвокатом. Может даже стану неофициальным потусторонним консультантом.
Слава подмигивает Рите с усмешкой.
— И вас перетащу к себе, если пойдёте. Будет у нас бюро потусторонних услуг СМВ.
— СМВ? — Вася заинтересованно поднимает голову, и Слава послушно расшифровывает:
— Слава, Маргарита, Василий.
— Тогда уж ВМВ или СРВ, — включается в игру Рита. — Владислав, Маргарита, Василий или Слава, Рита, Вася.
— Обсудим, — обещает Слава одновременно со щелчком открывающегося замка и делает шаг в кабинет будущего бывшего начальника. — Фёдор Игнатьевич, разрешите войти.
* * *
— Почему так внезапно? — интересуется Фёдор Игнатьевич, глядя то на лежащее перед ним заявление на увольнение, то на сидящего в кресле для посетителей Славу.
— Решил, что пора подумать о будущем и о дочери. Да и об учёбе я уже подумывал, просто оно как-то всё призрачно было.
— А сейчас? Что изменилось?
— Срок службы. Обязательное время я отработал, дочь чуть не потерял. Не хочу больше.
— Дело всей своей службы раскрыл, — понимающе щурясь, кивает Фёдор Игнатьевич. — Я видел те данные, что ты собрал. Молодец. На хороший такой срок тянет, не отвертятся.
— Один соскочил, — не соглашается Слава. Он не хотел трогать эту тему, однако сейчас, глядя на Фёдора Игнатьевича, удержаться не получается.
— Думаешь смерть это не наказание?
— Думаю смерть это побег от него. Слишком легко, Фёдор Игнатьевич.
«Легко, но в данном случае единственно верно».
Славе тошно от этих мыслей и от того, что узнав о смерти Германа, он ощутил облегчение. Себе-то он в этом признаться может.
— У тебя появилось желание заняться новым делом? — чуть подавшись вперёд и переплетя пальцы в замок, уточняет Фёдор Игнатьевич. — Оборотни же по твоей части, Владислав Аринович.
— А убийство оборотней по части охотников, — в тон отвечает Слава, сталкиваясь с Фёдором Игнатьевичем взглядом.
«А вы бывший охотник» — не говорит, но вкладывает в этот взгляд Слава и то, как Фёдор Игнатьевич хмурится, позволяет предположить, что недосказанное доходит до адресата.
— У тебя есть какие-то предположения?
— Что вы, Фёдор Игнатьевич, я и на работе-то больше месяца не был. Откуда? — Слава усмехается, наблюдая за тем, как хмуро сдвигаются к переносице брови. — Так вы подпишете?
— Подпишу. Но если ты вдруг решишь вернуться обратно, то буду рад видеть.
Слава только качает головой, глядя на то, как Фёдор Игнатьевич подписывает заявление. Возвращаться обратно он не собирается.
— Благодарю. Простите, что не буду отрабатывать, я ещё на больничном.
Слава нарочито тяжело поднимается из кресла, хотя ноге и стало гораздо лучше. Отрабатывать положенный месяц он не собирается, не под началом старого друга Германа.
— Помнишь, что я тебе говорил перед этим заданием?
Вопрос застаёт Славу в шаге от двери, и он застывает, почти коснувшись ручки кончиками пальцев.
— Ты всё ещё можешь рассчитывать на нас, если что-то случится.
Слава прикрывает глаза, сжимая руку в кулак, но так и не оборачивается.
«Рассчитывать? Вы уверены?» — сглатывает Слава вопрос, не позволяя ему родиться.
— И спасибо, что нашёл того, кто стоял над ними.
В этот раз Слава оборачивается. Переступает так резко, что бедро простреливает болью, и он шипит от неожиданности, накрывая ладонью прикрытую брючиной поджившую рану.
Фёдор Игнатьевич сидит, всё так же сцепив пальцы в замок и взгляд у него пристальный и холодный.
— Я верю в справедливость, Владислав Аринович. И мне, так же как и тебе, не нравится, когда страдают невиновные. И не важно, с какой они стороны, иначе бы я не создал этот отдел.
Слава медленно кивает, принимая чужие слова.
— К сожалению, даже лучшие из нас могут переступить черту и не пожелать вернуться, — Фёдор Игнатьевич отодвигается, опираясь на спинку кресла. — Успешного поступления тебе, Слав. И постарайся не теряться.
Слава кивает и прощается на автомате, разворачиваясь и выходя за дверь. В голове сумбур и один единственный вопрос, который он не задаст: «Это было такое признание?»
* * *
Когда Сабина сказала: «У нас есть место для вашего первого полнолуния» Слава ей не поверил. Однако сейчас, оглядывая небольшой подвал с крепкой металлической дверью, кольцами в стенах и цепями в углу, сомнений больше не остаётся.
— Признайся честно, вы здесь раньше свою добычу пытали?
Слава не знает, шутит он или говорит серьёзно, но от одного вида пустых серых стен и цепей у него мурашки по спине ползут.
— Обычно мы не приносим работу на дом, — шутит Сабина. — Эй, ты чего?
— Демид, — вместо ответа зовёт Слава, подступая ближе. — Вы уверены, что это пригодится? Может, обойдёмся кругом из соли? Или ты просто рядом с ним побудешь?
— Всё в порядке, — отмахивается Демид и цепь звенит, металлической змеёй растягиваясь от пола до его ладоней. — Не переживай.
— Его уже приковывали, — напоминает Слава, оглядываясь на присевшего у стены на туристическую пенку Богдана. Он не смотрит по сторонам, опустив голову и что-то вычерчивая на бетонном полу. Только присмотревшись, Слава понимает, что делает он это когтями.
— Всё будет в порядке, и я буду с ним.
Тихое рычание доносится со стороны Богдана и Демид отзывается, недовольно оскаливаясь в его сторону:
— Богдан, прррекрати!
Худая фигурка замирает, вжимая голову в плечи и сутулясь ещё больше, а из сжатых в кулаки рук на бетон капают алые капли.
— Может мне тоже… — заикается Слава, и глаза Демида вспыхивают рыжим огнём. — Хорошо. Раз ты так говоришь.
— Следующее полнолуние мы проведём иначе, — обещает Демид и, хлопнув свободной рукой по плечу Славы, снова командует в другую сторону: — Богдан, поднимайся!
Слава ещё какое-то время наблюдает за действиями Демида, за тем, как уверенно он защёлкивает широкие браслеты на запястьях и цепляет другие концы цепи к кольцам.
Богдан не противится, но пристальный взгляд сияющих жёлтым глаз и чуть приподнятая верхняя губа говорят о том, что тот едва сдерживается.
— Всё будет хорошо. Демид поможет тебе с этим справиться, — обещает Слава тихо и отступает,
