носильщику, толкавшему его тачку "вверх по холму", платили два пенса за раз, и конкуренция была жесткой: По подсчетам Оруэлла, он никогда не зарабатывал больше восемнадцати пенсов за смену с рассвета до полудня.
Тули-стрит была дешевой, семь пенсов за ночь, но все более неприятной: жильцы были названы "довольно низкой партией", на кухне постоянно пахло рыбой, а раковины были забиты гниющими рыбьими кишками. Оруэлл снова обратился в Саутволд за средствами и переехал в комнату на Виндзор-стрит, недалеко от Харроу-роуд. С этого адреса в начале октября он послал Деннису машинопись своего "Дневника прыгуна" с предложением показать его Коллину Пулейну и Элеоноре, если она захочет его увидеть. Через неделю или около того с Виндзор-стрит пришли депеши двум девушкам, которых он оставил после себя. Тон записки Элеоноре, в которой ее имя снова неправильно написано как "Элинор", говорит о том, что они потеряли связь - он извиняется за то, что не написал раньше, а подпись далеко не пылкая: "Твой Э. А. Блэр". Наиболее показательным является последний абзац, в котором Оруэлл, отмечая лихорадочное состояние Лондона после финансового кризиса и последующего формирования Национального правительства, признается в своем незнании вопросов, о которых идет речь - "я не понимаю и не интересуюсь политической ситуацией", - но отмечает, что "очевидно, все партии сговорились не пускать левых". Между тем, письмо Бренде практически воняет эмоциональным разочарованием и ревностью, а также показывает, насколько недостаточно далеко, во всяком случае, с точки зрения Оруэлла, продвинулись их отношения.
Дорогая Бренда" благодарит за ее собственное письмо - Оруэлл, очевидно, написал ей из Кента, "умоляя" ее написать ответ. С другой стороны, "все, что я получил, это каракули, в которых говорилось, что ты встречаешься с Пэтом Макнамарой. Я боялся, что следующим, что я услышу, будет то, что вы вышли за него замуж и уезжаете на северо-западную границу или еще куда-нибудь". После того, как соперник избавился от жениха, вопросы посыпались с новой силой. Будет ли она скоро в городе? Хочет ли она увидеть его снова? ("Ты не сделал ни одного движения, чтобы встретиться со мной в августе, когда мы могли бы встретиться"). Она должна сказать ему об этом,
потому что вы знаете, что я люблю вас, хотя вы притворяетесь, что считаете меня таким бессердечным зверем, вы много значите для меня + даже если вы не позволите мне быть вашим любовником, мне было бы больно потерять связь с вами. В то же время, я не в том положении, чтобы жениться + вероятно, не буду в этом положении еще несколько лет, так что я не претендую на тебя, если есть кто-то другой, кого ты предпочитаешь. Расскажите мне обо всем этом, так как я должен знать, как я отношусь к людям.
Есть также подробности профессиональной жизни Оруэлла: Кейп снова отказался от "A Scullion's Diary", но он делает "много работы" для "Modern Youth", нового периодического издания, дебютный номер которого должен был выйти в конце месяца, "довольно ядовитой тряпки", но, очевидно, хорошо финансируемой ("во всяком случае, у них есть куча денег"). Заказы "Современной молодежи" - безрезультатные, поскольку журнал распался до выхода в свет - дают представление о прагматизме Оруэлла и его безоценочном отношении к зарабатыванию денег на спонсорах, с мнением которых он не соглашался. Предположительно, то же самое было и с "Еженедельником Г. К.", чей специализированный бренд католицизма и насмешливая средневековая экономическая теория вызвали бы у него глубокое неприятие.
На следующие несколько месяцев он практически исчезает с радаров, лишь несколько встреч и писем намекают на его местонахождение. В середине ноября из Биллингсхерста в Сассексе, где он "гостил у друзей", пришло письмо в Бренду в Саффолке. Заманивая запиской с подписью Т. С. Элиота - Оруэлл обратился к нему с предложением перевести французский роман для издательства Faber & Faber - она требовала сообщить, когда она уезжает на школьные каникулы ("Я хочу устроить так, чтобы я была либо в Саутволде на Рождество до твоего отъезда, либо в городе, когда ты приедешь"). Но почта из Биллингсхерста также содержала письмо, которое имело долгосрочные последствия для карьеры Оруэлла. Оно было адресовано Леонарду Муру, партнеру литературного агентства "Кристи и Мур" и знакомому Фрэнсиса Ферза. Письмо представляет собой классическое выступление Оруэлла, сдержанное, настороженное и, очевидно, убежденное в том, что ни одной из сторон сделки нечего предложить другой. Оруэлл сомневается, что у него в руках есть что-то, "что будет вам хоть в малейшей степени полезно", но посылает два коротких рассказа, которые вы "могли бы использовать" (один из них - вдохновленный Брайаном Морганом "Идиот"). Также упоминается рукопись "книги, о которой, как мне кажется, говорила с вами миссис Фиерз", хотя она скоро будет отправлена в Фабер, и еще два рассказа, которые он пытается получить от владельцев "Современной молодежи".
Оруэлл указывает свой адрес - Квин-стрит, что говорит о том, что его пребывание в Лондоне подходило к концу. Но он задержался в столице достаточно долго, чтобы пуститься в последнее предрождественское приключение - не что иное, как план, о котором он рассказал Джеку Коммону за год до этого, чтобы арестовать себя и провести ночь в камере. Переодевшись в старую одежду в квартире Ричарда Риса в субботу 19 декабря, он отправился в Ист-Энд и был задержан полицией на Майл-Энд-роуд. Выпив большую часть бутылки виски и назвавшись Эдвардом Бертоном, он был задержан на выходные, а в понедельник утром предстал перед магистратом на Олд-стрит, был оштрафован на шесть шиллингов и просидел в камере до конца дня из-за неспособности заплатить. Клинк", рассказ об этом приключении, предназначенный для газеты "Адельфи" (которая в итоге отказалась его печатать), представляет собой увлекательный документ, рекламный материал, который позже появится в "Дочери священнослужителя" и "Держи аспидистру в полете". Многие детали также подтверждаются материалами полицейского суда: "уродливый бельгийский юноша", обвиняемый в препятствовании движению с тачкой, о котором упоминает Оруэлл, может быть идентифицирован с неким Пьером Суссманом, арестованным за это правонарушение на Шордич Хай Стрит.
Несомненно, эти подвиги остались незамеченными на Куин-стрит, куда Оруэлл вернулся на Рождество. Все, что мы знаем о его поступках в первые два месяца 1932 года, содержится в горстке писем. Первое, отправленное из дома Фьерзов в начале января и отвечающее на записку Мура с отказом от двух рассказов, такое же неуверенное, как и его предшественник. Faber все еще не принял решения по поводу "Дневника Скаллиона", несмотря на то, что он был отправлен Элиоту "с личной рекомендацией от его
