Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
на талии. Пройтись языком по животу. Нежно ее разбудить.
В этот самый момент король говорил. Король не умер. На следующий день он будет рассказывать по телевидению о нападении солдат, которые стреляли в гостей и хотели прикончить его, своего отца, своего защитника и руководителя. Он поведает зачарованным слушателям, как взглянул прямо в глаза одному из юных нападавших и тот опустил оружие. Они вместе помолились, и король ушел оттуда живой и невредимый, и трон его устоял.
Мехди решил не вставать. Он пошевелил языком, проглотил слюну. Положил руку на грудь Аиши. Через тонкую ткань ночной рубашки ощутил ее округлость, ее миниатюрность. Зарылся лицом в волосы этой женщины, которая к нему вернулась. Она пахла соленым ветром. Ей было холодно, она спала, подтянув колени к груди. Сложив руки, словно о чем-то умоляя. Как она может спать? Разве она не чувствует, как он возбужден, ведь он прижался к ней. Его член пульсировал. Это было не мучительное, а скорее навязчивое ощущение. Как раздражение, нарастающее возмущение, которое становилось почти нестерпимым от малейшего прикосновения к простыням. Крик, готовый вырваться из груди, удушье погребенного заживо.
На улицах Рабата швыряли в грузовики бунтовщиков. Кадетов девятнадцати-двадцати лет, бритых наголо, досиня, с усталыми, помертвевшими от безысходности лицами. Их запястья и лодыжки были связаны кожаными ремнями. Король не умер. На следующий день он скажет: «Я еще более король, чем вчера».
Аиша шевельнулась. Повернулась к Мехди и обвила его ногой. Он почувствовал нежность и тепло ее бедер. Она лежала с закрытыми глазами. И была не против, чтобы ночь продолжалась. Она льнула к нему, и Мехди поцеловал ее так, как не целовал ни одну женщину. Нежно укусил уголок ее губ, покрыл поцелуями щеки, шею. Она его не оттолкнула. Мехди любил, и его любовь жила в каком-то таинственном, более широком пространстве, чем сердце. Он подумал: «Сегодня я должен был умереть дважды».
Журналисты в Рабате отправляли тексты в свои редакции. «Потрясающе! – написал один французский репортер. – Шекспировская трагедия». «Предупреждение для монархии», – прокомментировал другой.
Запомните, так будет с каждым.
Приговоренных казнят прилюдно, на Гревской площади, в окружении толпы. Какой смысл рубить головы или расстреливать, если народ этого не видит? Если мужчины потом не бегут домой, от страха держась за живот, не блюют в ванной и не клянутся себе, что всегда, при любых обстоятельствах будут на стороне закона? Для чего приговаривать кого-то к смерти, если не для наглядного урока? В день казни взглянуть на это зрелище приводят детей. Отцы поднимают их на плечи, чтобы они хорошо рассмотрели эшафот. Отцы приказывают детям не закрывать глаза и не опускать голову, когда палач подойдет к осужденному: «Смотри, что бывает с негодяями, бандитами, скверными людьми. Смотри, что бывает с теми, кто осмеливается бросить вызов власти. Открой глаза пошире и смотри». Отцы говорят сыновьям: «Нужно быть мужчиной, чтобы смотреть на это и не плакать при виде крови».
Десятки лет спустя дети будут вспоминать выстрелы и изображать этот звук губами. Толпа будет вопить, заглушая всхлипы приговоренного, которому осталось жить всего несколько секунд. И не важно, что преступник раскаивается, что он плачет, что ему страшно, он молится и мочится под себя. Это зрелище для всей семьи. Такое же, как другие. Самый грандиозный, самый впечатляющий спектакль из тех, что оставляют отпечаток в глубине зрачка, а потом всю жизнь живут внутри вас и мешают спать по ночам.
В 1962 году в кафе Рабата и Касабланки привезли телевизоры. «Бесплатно, это подарок короля!» – объясняли чиновники. Они настаивали на том, чтобы хозяева кафе включали телевизор как можно чаще, чтобы добропорядочные подданные голосовали за новую конституцию. Поначалу люди с опаской взирали на дьявольский ящик, а самые старшие отказывались даже смотреть в его сторону. Потом все привыкли, и телевизоры появились и в гостиных у буржуа, и в квартирах чиновников. Домохозяйки на весь день включали телевизор и перед экраном чистили морковку и ощипывали курицу. И плакали уже не от лука, а от сочувствия к страданиям молодой египтянки, которую бросил возлюбленный. Поговаривали, будто король лично составляет программы. Иногда он звонил в офис государственного телеканала и приказывал остановить трансляцию кинофильма, который казался ему неинтересным. Недостаточно занимательный, слишком длинный или скучный фильм прерывался, не дойдя до финала. И на следующий день люди на рынке заключали пари. Встретятся ли герои в конце концов? Разрешит ли отец выйти замуж той красивой молодой девушке с длинными темными волосами? За закрытыми дверями гостиных некоторые выражали неудовольствие: не у всех вкусы совпадали с предпочтениями Его Величества.
Однако 13 июля 1971 года программа обещала быть исключительной, какой еще никогда прежде не бывало. Такой, что мороз пробегал по коже и на глаза наворачивались слезы. Вначале все это напоминало вестерн. Камера снимала бескрайнее песчаное пространство, продуваемое ветром. Вдалеке виднелись скалы, и слышался шум волн, разбивавшихся о камни. Все как в голливудской картине с высоким бюджетом, с самыми современными бронетранспортерами, из которых вытаскивали людей в военной форме. Камера наехала на них. Это были не просто неизвестные мужчины, а актеры первого плана, гиганты в мундирах, украшенных наградами. Показали их лица крупным планом. Матильда заплакала так горько, что ей стало трудно дышать. Амин рассердился, хотел потребовать, чтобы она замолчала и вела себя с достоинством, но развернувшееся перед ним зрелище привело его в замешательство, и он не смог рта открыть. Этот мужчина, чье лицо появилось на черно-белом экране, немного размытое, – они с ним были знакомы. Вместе танцевали на вечеринках в гасиенде с ним и его женой-француженкой. Этот человек, как и Амин, воевал во Франции, служил в Италии, в Индокитае. На экране к полковнику, у которого руки были связаны за спиной, подошел солдат. Он сорвал с него нашивки и погоны, снял фуражку, и Амину показалось, будто это ему самому нанесли публичное оскорбление. Он тихо вскрикнул и так же тихо хлопнул кулаками по коленям. Камера поменяла угол и теперь снимала лицо другого человека, генерала с опухшими губами, отводившего взгляд. Приговоренный стоял, свесив голову набок и полузакрыв глаза, и явно не понимал, что он тут делает. Амин подумал о Мураде. Если бы он был здесь, они вспомнили бы, сколько мужества требовалось от них, чтобы воевать. И как они восхищались этими людьми – своими командирами, начальниками – и исполняли их приказы без рассуждения. Неужели люди об этом забыли? Неужели воспоминания о войне рассеялись? Эти мужчины стали частью
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
