глиняную посуду, большие корзины и маленькие корзинки, куски холста и отрезы сукна, стеклянные бутыли, деревянные ящики и драгоценные кружева. Я невольно залюбовался детскими игрушками — расписными свистульками, деревянными лошадками на колесиках, тряпичными и соломенными куклами, яркими кожаными мячами. Будь у меня дети, скупил бы половину товаров, а так, только поглазел и пошел дальше.
По середине площади стоял столб, увенчанный колесом, к которому привязаны призы — клетки, в которых сидели живые гуси и куры. Гуси сидели молча, флегматично наблюдая на суету, а куры возмущенно кудахтали.
Время от времени на скользкий столб пытался взобраться кто-то из горожан. Мальчишки, юноши и, даже взрослые мужчины пробовали свои силы. Некоторые разувались, а то и раздевались до пояса, надеясь, что так будет легче. Кому-то удавалось заполучить приз, но большинство, под смех зевак и собственное смущение, сползали вниз. Среди желающих заполучить птицу нашлась даже одна девушка. К несказанной радости окружающих, барышня разделась почти донага, оставив лишь «передник стыдливости» и, ловко обхватив столб руками и ногами, начала забираться вверх. Ей удалось взобраться до самого колеса, но, когда рука уже тянулась к гусю, что-то пошло не так и девушка, повторяя судьбу предшественников, спустилась вниз.
— Отчаянная, — сказал я, наблюдая, как барышня, не желая сдаваться, опять принялась атаковать скользкий столб.
— Не хочешь попробовать? — подначила меня Миса, но я только развел руками — мол, куда уж мне?
— Пойдем-те дальше, — предложила Эмис.
Мне хотелось увидеть, получилось ли у отчаянной барышни заполучить вожделенную птицу, но девчонки уже тащили меня дальше.
Целый ряд занимали дары моря, привезенные на продажу с севера княжества. Тут стояли возы, заполненные мороженой рыбой — треской и камбалой, теснились бочки с соленой сельдью, бочонки с килькой. Прихватить, что ли, в обратный путь соленой селедки? И я к ней неравнодушен, и Кэйтрин. Но нет, не буду. Селедку можно купить и у нас, пусть и дороже, а таскаться с бочкой, ну его на фиг. Шкуры морского зверя, а также бивни, тоже меня не прельстили. Пусть их скупают кожевенники с сапожниками, да оружейники.
Торговали квашеной капустой и солеными огурцами, вареньем и медом, пареной репой и сушеными сливами, мочеными яблоками и грибами — солеными, сушеными и маринованными. Я когда-то любил грибы, но из-за Кэйтрин, не считавшей грибы за еду — брюхо, у нее, видите ли от грибов болит, тоже отвык.
Неподалеку от воза с репой, за которой выстроилась целая очередь, шла не очень-то бойкая торговля пыльными травами и сморщенными корешками, где я увидел нашего мага. Габриэль, увлеченно беседовавший с продавщицей — бабулей с крючковатым носом, в широкополой шляпе, нас не заметил, а я не стал отвлекать друга. Барон, со своими отварами, уже не раз выручал меня в Севре — спас от похмелья, да и еще кое в чем помогал…
Миса и Эмис, равнодушно прошедшие мимо съестных припасов, бодро прошлепали к небольшому возку, на котором угрюмый продавец разложил «слезы моря», «капельки небесной росы», «молоко единорога». Эпитетов много, но все умещается в одно название — янтарь, окаменевшая смола древних деревьев, когда-то растущих на нашей земле. Янтаря и в моих краях хватает, особенно у герцога Пруссии, чьи владения омывает море. Помнится, он как-то подарил своему кузену — моему отцу, сундучок, выточенный из цельного куска янтаря и инкрустированный золотом.
Товар был разной формы и величины — от такого, что уместится на ногте мизинца, и до куска с детскую голову. Больше всего наличествовало желто-оранжевого цвета, но был и бурый, и молочный, и даже черный. Прозрачный стоил в два раза дороже, чем мутноватый. Хм, а вот янтаря синего цвета я у нас не встречал. Наверное, древние деревья здесь отличались от наших, если в них текла смола, напоминающая сапфир.
Девчонки принялись перебирать какие-то колечки и бусики, вздыхая, что украшения очень дорогие. Мол, за такие деньги можно приобрести кинжал, а то и меч.
— Девушки, если вам что-нибудь приглянулось — берите, заплачу, — решил я сделать широкий жест, благо, что талеры, прихваченные в дорогу, до сих пор не потратил.
— А мы не себе хотели купить, а Кэйтрин, — хмыкнула Миса.
— Хотели твоей невесте подарок сделать, — подхватила Эмис. — Но только, чтобы ты сказал, что это от нас.
Я покачал головой. О Кэйтрин, как о моей невесте, девушки знали, я из этого тайну не делал. Невеста — это еще не жена, у нас даже официального обручения не было. Нет, приятно, конечно, что валькирии готовы ей сделать подарок, но я с трудом представляю, как это будет выглядеть? Привезу невесте янтарные бусы, и скажу — держи, дорогая, это тебе от моих подружек. А что будет дальше, боюсь и представить. Нет, как-нибудь без подарков обойдусь. Хотя…
— А скажи-ка дружище, сколько можно на это украшений купить… — начал я разговор, и принялся доставать из карманов талеры, выкладывая их на прилавок. — Один, два … восемь…
Один кругляш, с гордым профилем Дометрия Николаза Силигского я все-таки оставил себе. Может, на обратном пути деньги и не понадобятся, но на всякий случай, пусть будет. Мало ли что случится в дороге, а деньги лишними не бывают.
Продавец, напряженно вглядываясь в серебряные монеты, потрогал каждую, даже проверил на зуб, а потом молча придвинул мне половину украшений — ожерелья, сережки, колечки, еще какие-то висюльки.
— Девушки, разбирайте, — кивнул я девчонкам, и те, без глупых отнекиваний и церемоний принялись распихивать украшения по карманам.
— Мы все потом разделим, — пообещала Миса. — И Кэйтрин долю выделим.
Довольные девчонки пошли вперед, а я ненадолго задержался, решая, а не купить ли мне на оставшийся талер самый большой кусок янтаря? Положу в своем кабинете на полку, буду вспоминать княжество Севр, и двух безалаберных, но очень славный девушек. Потом решил, что не стоит. Будет янтарь лежать и пылиться, зачем оно мне?
— А у вас хорошие дочери, господин рыцарь, — похвалил девушек продавец, улыбнувшись-таки и перестав быть угрюмым. — Вон, как о будущей мачехе заботятся.
— Да, очень хорошие девочки, — не стал я спорить, а сам торопливо принялся догонять девушек.
Вдоль стен стояла парочка шпагоглотателей, запихивающих в рот довольно увесистые клинки и тощий долговязый бородач, время от времени извергающий из рта пламя. Странно, что при такой профессии его борода оставалась длинной и шелковистой.
Тут же, на улицах, бойкие торговцы предлагали горожанам пиво и всякую снедь — пирожки с начинкой из яблок и капусты, жареную и сушеную рыбешку, горячие колбаски, орехи и сладости.
— Мы угощаем, — важно заявила Миса, зазвенев медными пфенигами.
Мы выпили по
