пленных и повернули вспять. А скуфские сары, разбив передовой отряд из Идомены, встали на порубежье с Иллирией и теперь стоят, не смея двинуться в пределы Македонии.
Но более всего утешила тишина, что воцарилась в покоях Олимпии и во всём дворце. Наследник угомонился и безмятежно спал в колыбели!
– Я нарекла его Бажен, – призналась царица. – Но в отрочестве дам имя Александр. В честь брата моего, царя Эпира.
– Но твой брат ещё не царь! – только и смог возразить Филипп. – Неведомо, и будет ли когда…
– А я хочу, чтобы был!
7. Тайны сохранения вечных истин
Поведение варваров, их скорбь и слёзы над пылающей в огне библиотекой Ольбии потрясли его воображение и вызвали мысли, доныне не касавшиеся сознания. Дикие полунощные люди на его глазах совершали некий таинственный обряд, недоступный пониманию просвещённого ума. Они должны были торжествовать победу, пусть по-варварски грубо, но выражать свои чувства радости; они же оплакивали то, что жгли! Разум Ариса в тот час раздирало болезненное ощущение раздвоения, и только обстоятельство, позволившее сохранить ему жизнь и спасти от смерти своего учителя, наконец-то избавило его от боли. Оказавшись на свободе, он вместе с Бионом в последний раз спустился по лестнице с башни и позрел на злодеяния уже с расстояния вытянутой руки.
Отправив в огонь всю библиотеку, варвары, однако же, не тронули месопотамских и шумерских глиняных табличек с клинописью – возможно, оттого, что они не горели, но ведь даже не разбили их! Не сожгли и деревянные дощечки с письменами, египетские папирусы и берестяные свитки, хотя всё это было разбросано и потоптано, как ненужный мусор, случайно подвернувшийся под ноги. Однако бережно вынесли и в тот час же увезли куда-то свои варварские руны – свитки на бычьих и бараньих шкурах, писанные золотым письмом. Остатки библиотеки тоже сгорели, но уже потом, когда злодеи подожгли башню изнутри, превратив её в огненный колосс, поскольку не только знаменитая лестница, но и все перекрытия, перегородки философской школы были выполнены из дерева.
Расправившись с библиотекой и окончив свой таинственный ритуал возле костра, варвары дождались, когда остынет пепел, бережно собрали его и, встав на стены, развеяли над морем. И казалось, они сейчас уйдут, ибо исполнили некую обязательную задачу своего набега, однако их злодеяния продолжались ещё более суток и были ужасны. Варвары согнали женщин и детей к западным воротам, после чего начали поджигать дома, в которых оставались порубленные и вспоротые копьями мужчины, не преданные земле. Скорее всего, полунощные племена поклонялись огню, ибо они теперь одухотворялись от его вида, свирепели, и взоры их начинали сверкать пламенно и страстно. К ночи горел уже весь город и даже сторожевые башни крепости, в которых было много деревянного, каменные дома гудели, словно плавильные печи, Ольбия освещалась, как днём, и Арис, беспрепятственно передвигаясь по улицам вкупе со своим учителем, позрел её гибель.
И что более всего выглядело странно: варвары не заботились о добыче и всё предавали огню; они не брали ни дорогих одежд и утвари, ни даже серебра и золота. Этого не делали и освобождённые рабы – их соплеменники! Арис позрел собственными глазами, как драгоценности бросали наземь и попирали ногами, и ему даже потом пришлось пить воду, черпая её из лужи помятой золотой чашей. Удовлетворённые видом пылающего города и вдохновлённые огнём, варвары окружили женщин и детей, сгрудившихся возле запертых ворот, и у Ариса в тот миг заледенела кровь от их воплей и крика. Чудилось, сейчас начнётся что-то ещё более страшное, однако варвары и тут повели себя неожиданно: они отнимали узлы и сумы с драгоценностями, которые женщины вынесли из своих домов, развязывали и высыпали содержимое в пыль, при этом топча сапогами изящную посуду и украшения, будто тем самым выражая своё презрение ко всему, что ценно для жителей Ольбии. При виде сего варварства женщины перестали голосить и некоторые даже сопротивлялись, не отдавая своих сбережений. Кроме того, воины высматривали и выхватывали из толпы юных дев, верно, им понравившихся, отводили в сторону и привязывали их руки к своим копьям, и это было их единственной добычей. Потом они открыли ворота, выпустили несчастных, оставшихся в живых жителей, которые в ужасе побежали вдоль моря в ближайшие виноградники.
Наконец, на утренней заре они вновь протрубили в свои копья и вышли из города, уводя за собой вызволенных соплеменников и около двух десятков пленённых девиц. На морском берегу варвары вошли в воду, умыли руки и лица, после чего ещё раз вскинули копья к небу, издали звук, напоминающий звук победного рога, разве что усиленного и громогласного, затем подняли руки и слаженным, стройным хором прорычали:
– Ура! Ура! Ура!
У Ариса было чувство, что в тот час они остались только вдвоём с учителем во всём догорающем, чадящем городе. Они бродили по этому пепелищу, порою обжигая ноги на угольях, испытывая нестерпимую жажду, ибо напиться из водопровода, питающего Ольбию водой, оказалось невозможно из-за несомой чёрной гари, и тогдашний разум ученика метался и скулил, как загнанный волчонок. Тут ещё с моря зашла великая грозовая туча, и разразилась буря. Сухой гром кувыркался в низком поднебесье, отчего содрогались дымы, чёрные, закопчённые остовы домов и крепостные стены, ветер то сметал пелену чада, обнажая следы варварства, то опадал разом, и Ольбия вновь погружалась в дымный сумрак. И только тогда стало понятно, отчего злодеи вышли из города и расположились у моря: за стенами стало нечем дышать, смрад был густым и едким.
Лишь спустя несколько часов наконец-то обрушился ливень, от которого трескался раскалённый камень, и туча пара уже заволокла все окрестности. Молнии били в колоннаду обсерватории, растекались по стенам, озаряя город светом, от которого цепенела душа и немели члены. Арис попытался увести ослабевшего, задыхающегося от удушающего чада учителя куда-либо в укрытие, но тот не повиновался и, словно в бреду, твердил одно и то же слово:
– Зри!..
Многочасовой ливень заметно смыл следы пожарища и потушил огонь, но город уже лежал в руинах и ещё курился отдельными дымами. Ротонда обсерватории обрушилась, и башня философской школы напоминала гигантскую трубу, из которой всё ещё вырывался не погашенный дождём огонь. В это время к Ольбии стали подходить первые конные отряды собирающегося войска, но, вместо того чтобы наброситься на пирующих варваров, солдаты вошли в крепость через открытые западные ворота и кинулись собирать с земли отмытые дождём и всюду сверкающие на солнце драгоценности.
– Зри! – шептал изнемождённый оракул.
Но Арис уже не мог видеть разорённый город,
