меня приглашал Позвоночников… по поводу выигрыша по займу. Сыграем в преферанс. Ты понимаешь, такая холостяцкая компания, человек пять. Я пойду встряхнусь. Проветрю голову от этой проклятой теории. — Он от зеркала обернулся к Лизе. — Да ты, милая, я вижу, недовольна? — в голосе Аркадия послышалось раздражение: — Пожалуйста, я могу и не ходить.
— Иди, Аркадий. Я не сержусь… Сейчас буду отдыхать.
— И отлично. — Он подошел к ней. — Значит, не сердимся? Ну, обними меня!
Она, помедлив, обняла мужа.
— Иди. Счастливо!
Закрыв за Аркадием дверь, Лиза подошла к окну, где лежала авоська с кусками торфа. Улыбнулась: не пришлось рассказать мужу о своей идее! Да и стоит ли? Аркадия всегда мало интересовали ее дела. Раньше это огорчало Лизу, а теперь…
После резкой вспышки, случившейся при Позвоночникове, Лиза еще больше отошла от мужа, замкнулась в себе.
Не с кем было поделиться своими горькими думами, и не было слез.
Мама? Но ведь мама скажет: «Ты со мной не советовалась, когда выходила замуж. Нечего и жаловаться!..» Да, нечего и жаловаться… Не страшно ли, не трагедия ли это, когда человек, самый близкий, твой муж, отец твоего ребенка, вдруг становится чужим? А может быть… не становится, а был всегда чужим?..
Лиза прошла в соседнюю комнату. Там Галинка, в розовой рубашке, спала, раскинув по подушке ручонки. Ее ресницы иногда вздрагивали, пальчики сжимались. Лиза склонилась над кроваткой. «Доченька! Нет, я не одинока! Ты со мной!.. Спи, мой родной птенец».
Из Галинкиной комнаты Лиза вышла собранная, с бодрой уверенной улыбкой.
«Для людей, не имеющих никакого отношения к торфу, это просто комки земли. Но мне кажется, что из них так и струится энергия, тепло. Где-то шумят цехи, по проводам с электростанции бежит свет в деревни. Лампочки Ильича (название-то какое чудесное!) вспыхивают то там, то здесь… А торфоперегнойные горшочки? Их применяют еще мало, но поймут скоро. Оценят».
Лиза вынула из авоськи торф, размочила слегка и пропустила через мясорубку. «Ну, вот ты и претерпел операцию в «багере», — шутливо сказала она, выбирая торф из мясорубки. Взяла стеклянную литровую банку, облепила ее наружные стенки размельченной торфяной массой. «Удастся опыт или нет?» — думала она, не замечая, как идет время, как близится полночь.
Вдруг послышался сонный голос Галинки. С перепачканными руками Лиза вбежала к дочке. Ребенок спал. «Во сне». Лиза снова убежала в кухню. Сейчас будет самое главное. Она осторожно-осторожно начала вытаскивать банку из торфяной муфты. «Если распадется — грош цена моей затее!.. Но муфта не распалась. Лиза с еще большей предосторожностью разрезала муфту пополам. Получилось два кирпича арочной формы.
Оба кирпича были положены на фанерную доску. Рядом с кирпичами новой формы Лиза тотчас же положила третий — обычный прямоугольный кирпич, какие добывали на всех предприятиях. «А ведь не распались, держатся! Но это еще не все… Посмотрим, как вы будете сушиться».
Ей вспомнилось, как Говоров (это было давно, до разговора в четверг, еще до встречи вечером на участке) говорил о необходимости поисков новых методов сушки торфа. Показывал журналы со статьями по этому вопросу. И в тот же раз, оторвавшись от журнала, где был изображен торфяной участок с кусочком великолепного леса вдали, он совсем неожиданно спросил:
— Вы знаете… любите пейзажи Денисова-Уральского?
— Знаю и люблю. Очень.
— И я тоже. Он очень хорошо передает мощь и красоту уральской природы. А вы как думаете?
— А я думаю так же, Максим Андреевич… Обо всем думаю так же, как и вы, — вслух сказала Лиза, рассматривая торфяную массу.
Мысли ее снова вернулись к Аркадию.
Семейная жизнь. Да, в ней много мелочей. И, если повседневные мелочи у двух людей превращаются в конфликты, плохо. Значит, между ними нет большого, настоящего чувства. Дружбы и уважения нет. В этом наша беда, Аркадий! И неужели ты ее не видишь? Я вижу, но… Попробуй переделай ее, личную жизнь. Особенно, когда у тебя растет дочь, смотрит любопытными, все более и более понимающими глазенками…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
1
«Никуда ты не денешься от меня! — Нина Семеновна смахнула щеточкой пыль с портрета мужа. — Сын — такой якорь! Он крепко держит тебя!»
Ей было весело. Радовали свежевыкрашенные масляной краской комнаты, радовала мысль о новом дорогом приобретении.
В столовой — бледно-розовые стены. Прекрасно! А то выкрасили вначале в синий… Мрачно. Много хлопот доставила спальня. У маляра была только коричневая краска, и он больше половины комнаты выкрасил ею, пока Нина Семеновна ездила в город выбирать лису для воротника.
Маляр долго разводил руками: что поделаешь — нет другой краски. Коричневый цвет «непачковитый». Будет лет десять держаться.
Нина Семеновна маляра и слушать не стала. Позвонила заместителю директора, в техснаб — и, пожалуйста, вот результат, спальня стала небесно-голубой!
Она еще раз посмотрела вокруг: нет, право же, такое уютное гнездышко! Натерта до блеска мебель, в хрустальных вазочках яркие искусственные цветы. Всюду белоснежные чехлы, вышитые салфетки, дорожки… Во всем видна женская умелая рука…
Из шифоньера Нина Семеновна достала долгожданную каракулевую доху. Максим не видел еще. «Неблагодарный! Это же все скоплено, сэкономлено! Другая жена и больший оклад мужа пустила бы по ветру!»
Вошла домработница Анюта.
— Это вам вот девочка Алексеевых принесла. Сестра, что в Свердловске учится, прислала.
В конверте лежали программы сдачи экзаменов в пединститут. Нина Семеновна сунула пакет на полку в шифоньер. Ей стало немножко досадно, вспомнила она о «капризе» мужа, который твердил зимой, что ей надо учиться. Слава богу теперь он об этом пока молчит.
Перед зеркалом она примерила доху.
— А ведь чу́дно, как хорошо!
Накинула черно-бурую лису на одно плечо, потом на шею. Улыбка удовлетворения тронула пухлые губки Нины Семеновны. Она ласково погладила мех.
Вернувшись с работы, Говоров застал жену за странным занятием.
Полная кругленькая фигура Нины Семеновны то сгибалась вдвое, то распрямлялась. Максим Андреевич неслышно остановился в дверях столовой, с недоумением наблюдая за женой.
По-видимому, Нина собирает рассыпанные по полу спички. Но как это делает! Взяв с пола одну спичку, она выпрямляется во весь рост и только тогда кладет ее в коробку и снова низко наклоняется за другой, вместо того, чтобы собрать их сразу в горсть.
И совсем не было границ удивлению Максима Андреевича, когда Нина Семеновна вдруг снова разбросала по полу собранные ею спички. И опять кланяется…
— Послушай, Нина, что это означает? Переливание из пустого в порожнее или как убить время?
— А, ты пришел! Сейчас, Максик, все объясню.
— Существенная поправка — Максим!
— Ну хорошо — Максим, — миролюбиво согласилась Нина Семеновна, с тем же серьезным
