Умываюсь холодной водой, чтобы отрезвить мысли и привести в голову в порядок. Несколько минут смотрю на своё отражение, кивая сама себе. Я должна сделать это сейчас. Потом будет поздно.
Пора.
Пока Аль-Мактум с родителями ворковали в зале за столом с солеными огурчиками, я оставляю в ванной включённый кран с водой и ускользаю из комнаты. Быстро одеваю заранее заготовленные балетки, чтобы не стучать каблучками и выбегаю в коридор, не закрывая за собой дверь.
В нашем доме во всех подъездах круглый год открыты двери на крышу. Через нее можно быстро перескочить из одного подъезда в другой. Дом советский, длинный, десять подъездов. Я быстро пробегу по крыше и выйду у первого подъезда, через четыре от родительского, где меня будет ждать Антон на машине.
Вряд ли лбы Аль-Мактума догадаются об этом. Их не так много, чтобы оцепить всю улицу.
Быстро бегу наверх, пока Ахмед не начал меня искать. Времени немного. Очень быстро пролетаю расстояние на крыше до первого подъезда, заходя в дом и выдыхая. Замираю. Первая ступень пройдена, осталось спуститься по лестнице. Пока удача на моей стороне.
Чтобы не свалиться от волнения на лестнице, придерживаюсь за стену. Быстро переставляю ноги.
Неужели я у цели? Пару шагов и все?
— Ну ни черта себе, Серёг. Смотри, кто скачет тут горной ланью.
* * *
Прямо передо мной младший Букаев и его друг. И оба они смотрят на меня, как кот на сало — вожделенно. У обоих глаза размером с блюдца, они тоже не ожидали такой встречи.
Лицо так и опалило жаром от страха. Такой подставы я не ожидала. Может быть это знак, что мне не стоило бежать?
Замкнутое помещение. Они и я. Ничего хорошего ждать не стоит.
— Я закричу. — сразу же предупреждаю их, отступая назад. Хотя даже если я буду кричать. Меня никто не услышит. Главное не показывать, что мне страшно, что я их боюсь. — На улице стоит мой парень, поэтому не рекомендую меня трогать.
Младший Букаев в курсе из-за кого его брат сел в тюрьму. И вряд ли он хочет отблагодарить меня за это. В их семье не привыкли церемониться. Они все законченные ублюдки.
Надеюсь, что он не захочет отправиться в след за братом. В его голове должно же быть хоть какое-то благоразумие.
— Знакомься, Серег. Вика. Местная красавица, отличница и спортсменка. Трахается только с богатенькими арабами. Давалка профессиональная. — парень отбрасывает в сторону окурок и сплёвывает прямо на лестничную площадку. У меня начинает сосать под коленной чашечкой от нехорошего предчувствия.
Прикидываю сколько мне еще пролетов до первого этажа. Смогу ли я прорваться мимо этих двух лбов.
— Я бы присунул ей. — улыбается Серега. Я сразу понимаю, что они не отпустят меня. — Пару раз в пару мест.
Ничего не остается. Набираю воздух в легкие и начинаю кричать так сильно, на сколько возможно. Кто-то да должен услышать. Джельсомино бы позавидовал моей громкости.
* * *
Так всегда. Когда злюсь, начинает першить горло. Если не выкурю сигару, просто убью кого-нибудь.
Затягиваюсь, чтобы удалить жажду. Начинаю успокаиваться, а мозг постепенно приходит в себя и разгоняется, голова проясняется.
— Я говорю правду. Клянусь. Вы можете проверить. — белобрысое чмо продолжает елозить в ногах, натирая пол. Он говорит правду. Зассал бы обмануть меня. Тогда, кто ей помог?
Стискиваю пальцами сигарету, рассматривая красное пятнышко от тления табака.
— Забавная задачка получается. — хрипло говорю уже на арабском, чтобы меня мог понять только Амин и Муса. — Виктория вышла из точки А в половину девятого. Со скоростью километров пять в час она должна была прийти в точку Б. От точки А до точки Б бежать минут десять, не больше. По дороге из точки А в Б есть несколько точек, на который стояли верные люди и следили за тем, чтобы Виктория не вышла раньше точки Б. Вопрос… где Виктория все это время?
Оба опускают виновато головы.
— Если в течении получаса, не найдёте — удобрю Вами березы у подъезда, в знак вечной памяти Вашему кретинизму.
Не шучу.
Здесь не убью, скандал будет. А вот Эмирате казню. Я им доверил ее жизнь, а они профукали. Нанесли позор.
Родители Виктории перепуганы до предынфарктного состояния. Я виноват, напугал резкостью. Но не до сантиментов сейчас. В другой раз поиграю в милого парнишку.
Нужно найти ее.
Достаю новую сигарету, переступаю через червя. Пусть дальше корчится.
— И кровь тут уберите. Вылежите все так, чтобы стерильная чистота была. Нужно — сделайте ремонт. — добавляю, замечая кровь на штанах. Неаккуратно Амин сработал. Раньше без крови уработал. Нервничает. Знает, что не прощу.
Мое трогать нельзя. На нее смотреть даже нельзя.
А Виктория моя. И за ее пропажу он сдохнет.
Я дал девчонке шанс одуматься. Даже если бы она села в машину и на половине пути одумалась и вернулась, простил бы. Но она сбежала. Предала меня и нарушила договор.
За это уже не прощу.
* * *
Что-то тут не так. Не сходится. Вот что?
Выхожу на улицу и снова осматриваю длинный пятиэтажный дом. Вика не могла выйти из дома. Парни оплошали, но не столько, а значит она все еще в чертовом доме. У кого-то. Кто живет в этом доме, у кого она могла спрятаться?
Закуриваю, вспоминая все о чем я знал. У меня есть досье на каждого, кто жил или приходил в этот дом. Кто мог помочь ей?
Или неправильно поставлен вопрос? Зачем мне все это надо?
С детства у меня есть не хорошая черта. Я жадный собственник. Не умею ждать и не люблю слово «нет». Если чего-то захочу, то получу любой ценой, чего бы это мне не стоило.
Увидел машину — хочу именно ее и сейчас. Захотел на Галапагосские острова — оделся и полетел. Увидел красивую девку, вертящую задом — забрал себе.
Малую я захотел себе. Сразу. С первого взгляда на ее аппетитные полушарии, скрытые мешковатой одеждой. Она была одета по спортивному, максимально комфортно. Никаких платьиц и каблучков. Просто какая есть, как ей удобно. И в этом она была сексуальна. Выделялась из толпы. Изнутри светилась.
Красиво танцевала, пластично. Каждым движением словно пыталась рассказать о себе, о страсти внутри себя. Сколько чувственности было в каждом движении. От ее танцев я чуть не кончил в штаны.
Такую приятно оседлать, почувствовать ее гонор, усмирить. В такой теплится желание чувствовать, а не трахаться или получать деньги за секс.
Больше ее танца поразили губы. Свежие и мягкие, совсем нецелованные. Они такие пухлые и сладкие, что во время поцелуя их сожрать можно. Да и она сама кроха. Гномыш маленький. Статуэтка миниатюрная. Еще и девственница оказалась.
