— Разумеется, он подавлен, — кратко ответил Пенроуз и тут же оборвал Суинберна, начавшего было восхвалять прекрасный характер Уайта: — Ваши дела продолжались и в субботу тоже?
— В некотором роде да, только уже в другом месте. Я люблю разнообразие, и пока что, не сглазить бы, оно меня тоже любит. Кстати, вы не возражаете, если я соберу свою сумку, пока мы болтаем? Я сомневаюсь, что вернусь сюда сегодня вечером, так что я должен быть уверен, что завтра, если понадобится, смогу поехать прямо в театр.
Пенроуз кивнул и принялся наблюдать, как Рейф переложил несколько вещей из ящика в пустую сумку.
— У этого разнообразия, с которым вы провели выходной, есть имя, фамилия и адрес?
— Боюсь, что только имена и районы. Сибил в Хаммерсмите, а может быть, Сильвия, и Виктория в Блумсбери. Прошу прощения, что не знаю подробностей.
— Хедли сказал мне, что благодаря вам он познакомился с Элспет. Это правда?
— Я только подтолкнул его в правильном направлении. Вряд ли я сыграл роль купидона, но трюк, видно, удался. Судя потому, что мне известно, они были созданы друг для друга.
— Похоже, вы часто их видели?
— Вовсе даже нет. Я ее видел всего пару раз и мельком, но он говорил о ней не переставая и явно был счастлив.
Пенроузу, однако, показалось, что Суинберн был не из тех, кого волнует, счастлив кто-то или нет.
— А вы сами проявляли к ней интерес?
— У меня, инспектор, все же есть какая-никакая совесть. Девушка уже нашла другого и к тому же была влюблена в него по уши, а я прилагаю усилия только тогда, когда уверен в успехе. Отказы ранят мою душу.
— Не сомневаюсь, что человеку с таким опытом, как у вас, легко удается их избегнуть.
— Вы, инспектор, идете по ложному пути: я ее не убивал, и Хедли — тоже. Можно мне идти?
— Сейчас, разумеется, можете, — мягко произнес Пенроуз. — Но нам, вероятно, еще понадобится с вами поговорить. — Подойдя к двери, он неожиданно обернулся: — Еще один вопрос. Между «Уиндхемом» и «Новым театром» есть проход. Он идет над Мартинс-корт. Вы им когда-нибудь пользовались?
Суинберн закрыл сумку и взял в руку мотоциклетный шлем.
— И не один раз. Я и многие другие развлекались с его помощью: во время спектаклей бегали взад-вперед играть за кулисами в покер; играли до последней минуты, а потом бежали к себе в театр прямо на сцену. Однажды кто-то пропустил свою реплику, и Обри положил этому конец. С юмором у него плоховато.
Пенроуз отпустил Суинберна, сердясь на себя за то, что не сумел скрыть своей неприязни к нему. И этот молодой парень воспользовался ситуацией и пустил беседу по нужному ему руслу, а такое случалось совсем нечасто. Арчи вернулся в комнату Хедли, где тот, стоя у окна, провожал взглядом выходившего из дома Суинберна.
— Рейф рассказал вам про вечер в пятницу? — взволнованно спросил он.
Пенроуз встал рядом с Хедли и принялся вместе с ним наблюдать, как Суинберн сел на мотоцикл и покатил в сторону реки.
— Да, он подтвердил ваш рассказ.
— И что же теперь? Вы меня арестуете?
— Мне надо, чтобы вы поехали со мной в полицию, дали там официальные показания и отпечатки пальцев. Это вас устраивает?
— Конечно, если это поможет.
— Тогда вы не арестованы. Можете вспомнить, что на вас было надето в пятницу?
На лице Хедли снова отразился страх, но он кивнул и потянулся за мешком с грязным бельем, лежавшим под кроватью. Он подал Фоллоуфилду пару брюк и джемпер, тот взял протянутые ему вещи, а заодно и мешок.
— Вы Хедли, идите на улицу с констеблем Бартлетом, — сказал сержант довольно мирным тоном. — Мы к вам через минуту присоединимся.
Пока Бартлет провожал Уайта к машине, Пенроуз и Фоллоуфилд быстро, со знанием дела, обыскали комнату, но ничего интересного для себя не нашли.
— Просмотрим заодно и соседнюю, — предложил Пенроуз, но и там они ничего не обнаружили. — Знаете, Билл, мы заполучили главного подозреваемого, а в нашем расследовании не продвинулись ни на йоту. — Инспектор был не в силах скрыть разочарования. — Когда же нам хоть кто-нибудь поможет?
Мольба его была услышана даже раньше, чем он ожидал.
— Сэр, мне передали, что в участок приехала Элис Симмонс, — сказал вдруг сержант, — и хочет срочно с вами поговорить.
Когда Пенроуз вернулся в Скотланд-Ярд, его там ожидало два сообщения. Одно было от Джозефины, которая вспомнила, где она читала об ирисах, но хотела с ним об этом поговорить, когда они встретятся, а второе оказалось из «Нового театра» от Мейбрика, доложившего, что Терри пытался утром проникнуть в театр и требовал объяснить, что происходит.
— Он, сэр, мог и блефовать, — предположил Фоллоуфилд. — Ему после смерти Обри много чего перепало. Он мог специально демонстрировать свою неосведомленность, чтобы нас одурачить.
Пенроуз сомневался, что это так, но был не в настроении дискутировать.
— Мы сегодня с ним еще увидимся, но я надеюсь, что именно Элис Симмонс направит нас на верный путь. А пока что, будьте добры, позвоните мистеру Терри и скажите, что его первая обязанность хозяина двух театров будет заключаться в том, чтобы отменить все спектакли до дальнейших распоряжений. Уверен, что это ему вряд ли придется по душе, но зато будет чем заняться в ближайшие часы до того, как мы сможем с ним встретиться. А потом приходите сюда. Я хочу, чтобы мы вместе поговорили с Элис Симмонс.
Пока Пенроуз ждал Фоллоуфилда, он пытался дозвониться Джозефине, но ему сказали, что телефон ее занят. Арчи сомневался, что им удастся сегодня увидеться: слишком много было дел и следовало еще подготовить к завтрашнему дню доклад начальству. А также необходимо хоть немного поспать. Таким усталым он в своей жизни был один-единственный раз, когда его, еще не оправившегося от травмы, отправили на многочасовой марш. Пенроуз то и дело падал на дорогу, и солдаты, не в силах поднять ноги и переступить через него, пошатываясь, обходили его стороной. Это случилось вскоре после смерти Джека, и бессонными ночами его мучили грусть и тревога о Джозефине, на самом деле донимавшие его больше, чем физическое изнеможение. Ничто, казалось, так не истощало его силы, как беспокойство о Джозефине, хотя ей наверняка до этого не было никакого дела.
На письменном столе, прямо перед ним, появилась кружка крепкого черного кофе, и Пенроуз благодарно улыбнулся сержанту:
— Билл, где вы черпаете столько энергии? Неужели все еще действует свежий воздух вашего родного Саффока?
— Я думаю, сэр, дело тут гораздо проще. Я же только что говорил с Джоном Терри. И он так завелся, что его просто было не остановить. Я и не думал, что у актеров настолько богатый словарный запас: услышал от него такие энергичные выражения, каких не встречал ни в одной пьесе.
Пока они спускались вниз по лестнице, Пенроуз поделился с Фоллоуфилдом своими опасениями:
