– Эйта, понимаешь, я же этого гада темного люблю! – Признание было щедро разбавлено слезами. Я лежала под одеялом, натянутым почти до подбородка. И чувствую, выглядела как сущая покойница,только без домовины и руки на груди не скрещены. И ревела. Без всхлипов. Слезы просто текли по щекам. – А он… Каждый раз, когда целует меня, я думаю: кого Дрок видит пред собой? Диксари? Или Лорелею? Эй, вот ты мне скажи, как мне поступить, по-женски посоветуй, как со всем этим быть.
Я повернула голову и увидела редкую, да что там редкую – редчайшую картину полного и абсолютного беличьего очешуения. Причем это была не просто одиночная картина, а сразу триптих.
Рыжая, обняв свой животик, смотрела на меня глазами селедки, случайно обнаружившей, что у нее вместо хвоста выросли ноги. Потом, осознав, кто, а главное, у КОГО просит совета, пушистая, не глядя,таки плюхнулась на хвост, вытянув лапы. И в довершение ее челюсть совершенно неграциозно отвисла.
– Нет… я многое в своей жизни повидала, но чтобы делиться душевными терзаниями и делать свою головную боль моей? – наконец нашлась она. А потом, вскочив на подушку, уже совершенно по-женски… нет, не дала совета. А психанула: – Я не поняла?! Тут вообще кто кого с ума свести пытается? Любит он ее, не любит или морковку заворачивает… Тьфу! Лежит тут, ерундой мается! Вот у меня проблемы так проблемы! Ты знаешь, что такое двенадцатая беременность?! Нет! Так я тебе расскажу.
И, не дожидаясь моего согласия, Эйта с жаром продолжила:
– Беременность – это как ремонт: ее не ускоришь ни за какие коврижки! Она как учебный год: длится девять месяцев, а тошнит уже с первой недели! А из всего вкусненького тебе хочется известки. В ожидании ребенка ты, даже если и белка, все равно чувствуешь себя котом: постоянно спишь, жрешь, толстеешь, и все этому только радуются. К тому же ты лишаешься на долгие месяцы способности видеть что-либо ниже горизонта. - Она выразительно провела лапой по середине живoта. – А еще…
– Я поняла! – опередила я белку. – Я люблю Дрока. Дрок любит меня, а не Лорелею. И никаких душевных терзаний у меня нет. Только прекрати просвещать меня!
Белка, срезанная моим спичем на середине речи, сбилась. Задышала тяжело, словно думая: придушить меня лично и испытать моральное удовлетворение или и пульсар сгодится? А потом… Махнула лапой, села и выдохнула:
– Ди… И ты извини. У меня это…. Перепады настроения при бере-е-менности… – На последнем слове она сморщилась и не удержалась: – Вот почему нельзя так: щелкнул пальцами – и ребенок у тебя уже в лапах. Желательно – уже взрослый и пристроенный в хороший брак.
Я с сочувствием посмотрела на белочку. Она на меня. А потом примирительно выдала:
– Да не представляет он вместо тебя эту Лорелейку. - Развернула свою мысль: – Если бы она его интересовала, думаешь, не задержался бы он на ночку в столице?
– Да он из-за записки примчался, а не из-за меня. - Я шмыгнула носом.
– Ди, запомни, из-за одной писульки мужик с места как ошпаренный не сорвется. Большое значение имеет, рука какой лэриссы вывела послание.
На этой нравоучительной ноте нас прервали. За окном послышался лязг, ржание, и я как-то разом вспомнила о всадниках.
– Сколько я была без сознания?
– Да совсем ничего. До прибытия косматых ещё два удара колокола осталось, – беспечно махнула лапой белка.
Ну да, ей ерунда. А вот для меня… Сцепила зубы и… так и не поняла: то ли я встала из этой демоновой кровати, то ли все же сама себя эксгумировала.
Все тело ныло, как будто я седмицу напролет сражалась с болотными льернами без передыху и нет, не победила. Просто упала от усталости, а нечисть топей приняла меня за дохлую и побрезговала.
– И куда такая красивая полузомби собралась? – ехидно уточнила белка, глядя на пошатывающуюся меня.
– Совершать полусамоубийство, – в тон ей фыркнула я. Судя по ощущениям собственного тела, мне было проще лечь обратно в кроватку и прикинуться покойницей, чем пытаться изображать из себя живую. Сил не было. Совсем. Ну разве что на cарказм. Что еще раз подтверждало слова сестрички Рей: «Ди, ты, даже лежа в гробу, будешь давать своим носильщикам ехидные советы, а то и вовсе потребуешь прокатить до погоста на бис».
– Это как? – заинтересовалась белка.
– Я буду отчасти вешаться …
– Отчасти?
– Да. Вот сейчас повешу нос и взгрустну, - тоном, полным разочарования, подытожила я.
А печалиться было отчего. Моей одежды в комнате не было. А в одной тонкой и короткой сорочке по Касселроку разгуливать как-то не очень.
– Тьфу на тебя, свeтлая! – в сердцах плюнула белка. – А если серьезно, куда все же намылилась-то? С меня Дрок шкуру обещал спустить, если за тобой недогляжу.
– Что? - От заявления рыжей уже я оказалась в затруднении.
– А то. Твой муженек оставил меня тебя стеречь. Заявил, что из всех обитателей замка доверяет мне больше остальных. Потому как если бы я тебя хотела убить,то сделала бы это еще в зазеркалье. И, как ты очнешься, приказал ему сообщить, - при этих словах она задумчиво посмотрела на свой беличий маникюр, всем своим видом показывая, что она независимая белка и приказам подчиняться не думает, а действует исключительно по своей беличьей воле. - Он бы и сам остался, но экстренная подготовка к осаде…
– К к-к-какой осаде? – Я, ошарашенная, опустилась обратно на постель. Благо недалеко ушла. - Ты хотела сказать – к приему Всадников?
– Ну… – протянула Эйта… – Это и так можно назвать. Приветственные катапульты. Встреча с солью (правда, без хлеба),и эта самая соль – из селитры…
Эйта вещала, а я все больше убеждалась: стоило мне потерять сознание, и мир сошел с ума. Или Дрок. А это значит, что мне срочно, до рези в глазах, нужно увидеть этого северного лиса.
– Касселрок, мне нужна одежда! – требовательно произнесла я.
Словно издеваясь, откуда-то с потолка упали два башмака, гольфы и длинное черное платье с белыми манжетами и воротником. В другом случае я бы попривередничала, но… была дорога каждая секунда.
Я, насколько быстро могла, оделась и, завязав волосы лентой, пошла к двери. И вот удивительно: куда-то ушли и боль, и усталость.
– Я с тобой, – тут же заявила белка. - Все же интересно узнать, кто же наш убийца-лентяй…
– Почему лентяй? – утонила я, думая совершенно о другом: где найти мужа?
– Потому что труп в твоем лице все ещё жив.
– И ты так уверена, что стоит мне выйти за порог спальни, как эта тайна будет раскрыта?
– Конечно. У него осталось времени – всего несколько ударов колокола. Так что тебя непременно попытаются прикончить совсем скоро. И его можно будет застать за горяченьким.
– А тебя при этом не смущает, что я могу пoгибнуть.
– Да. Это будет печалька. Лучше бы ты сошла c ума… Мне бы был больший профит, - прагматично заключила белка.
