— Бессмертным — однозначно.
— Я хочу пить, есть, у меня отваливаются ноги, но всё равно кажется, что ещё немного и взлечу над этой дорогой.
— Это чудо голодания, Тоня.
— Это просто чудо, Амелин. Всё это, — я распростёрла вперед руку. — Всё-всё чудо.
Он улыбался, кивая в такт песни.
— Я веду себя глупо?
— Ты ведешь себя непривычно.
— Что со мной не так? — потянув за рукав, я остановила его.
Мы уставились друг на друга. Я ждала, что он поцелует, и мы окончательно помиримся. Но вместо этого он сказал:
— У тебя сейчас очень-очень зелёные глаза.
— Зелёные, как вон та ёлка? Как трава? Как папоротник?
— Зеленее всего зелёного, — мне показалось или в его голосе прозвучала скрытая грусть. — Они такие сияющие и счастливые, как будто ты влюбилась.
— Тогда не смотри, — я зажмурилась и подставила губы для поцелуя, но он поцеловал в щёку.
— Ты всё ещё обижаешься на что-то непонятное?
— Нет, конечно. На что мне обижаться?
— Вот и я не понимаю. Но чувствую. Ты мне сам говорил, что нужно открыто рассказывать о том, что тебя тревожит. Так, что тебя беспокоит? Только честно.
Он занавесился волосами.
— Просто устал.
— Ну это ерунда, сейчас дойдем куда-нибудь и отдохнем.
— Нет. По-другому устал. Как будто несу, несу что-то тяжелое и вот-вот надорвусь.
— Что ты имеешь в виду?
— Сам не знаю. Просто чувствую, что устал.
— Костя… — я потрясла его за руку. — А ну быстро развеселись. У меня такое отличное настроение, как ты не понимаешь?!
Он широко покачал нашими руками.
— Так нормально?
— Нет! Давай, танцуй!
Приближения автобуса никто не слышал, он вырулил из-за поворота, как призрак.
Высокий, серебристо-серый, туристический, с огромным нижним отсеком для багажа.
Заметив его первым, Амелин отдёрнул меня на обочину. Я помахала автобусу рукой.
Лёха с Тифоном выскочили прямо перед ним, яростно жестикулируя.
Автобус медленно притормозил и, пока отодвигалась улиточная дверь, мы все, кроме Ярослава, успели слететься к нему.
Держась за поручень, к нам по лестнице спустился низенький лопоухий и круглоглазый мужичок в тонкой белой рубашке с коротким рукавом. На голове у него была плетёная шляпа с лентой.
— Вам куда, детвора?
Тифон только снявший маску, весь красный и взмыленный, утерся широкой ладонью.
— Возьмите, пожалуйста, мы заплатим. До любого цивилизованного места, где можно поесть и позвонить.
— Мы в лесу заблудились, — крикнул из-за его спины Лёха. — Ещё вчера. Дайте глоток воды, умоляю!
— У нас девушка уже еле идёт, — Тифон кивнул на меня.
— Я это заметил, — мужичок лукаво хихикнул.
Конечно, ведь, когда автобус подъехал, мы с Амелиным плясали прямо посреди дороги.
— Мы домой едем. Это не город. Но еда и связь там есть.
— Без разницы куда, — заверил Тифон.
— Едем, едем, — заторопил его Лёха, подталкивая в спину.
— Тогда проходите, — мужчина посторонился. — Мест полно.
В салоне автобуса находилось человек пятнадцать. Немолодые мужчины и женщины туристического вида. Мы поздоровались и прошли в самый конец, где никто не сидел.
Пока шли через салон, пассажиры заметно оживились и засыпали нас вопросами: Сколько нам лет? Откуда идём? Автостоперы ли? И всё в таком духе.
Кресло показалось мне самым мягким автобусным креслом в мире. Я забралась к окошку, Амелин за мной. В ту же минуту неизвестно откуда в руках у меня появилась бутылка воды. Кондиционер дул в лицо, у водителя играла музыка, кто-то на первых рядах негромко подпевал:
«Издалека долго
Течет река Волга,
Течет река Волга,
Конца и края нет.
Среди хлебов спелых,
Среди снегов белых
Течет моя Волга
А мне семнадцать лет…».
Амелин взял мою руку в свою и мы тут же уснули.
Место, в которое нас привезли, напоминало большую деревню, но не такую, как у Амелина, Якушина или у бабушки Лизы. Все домики были чистенькие, аккуратненькие, с цветочными горшками на подоконниках и тюлевыми кружевными шторками. Невысокие заборы частоколом, распашные калитки, ровные дорожки и резные крылечки.
Повсюду охапки цветов. Георгины, астры, огромные садовые ромашки, прямо Томас Кинкейд в отечественных реалиях.
Но больше всего меня поразила музыка, ненавязчиво игравшая в развешанных на столбах вдоль дороги динамиках. Такая же, как в автобусе: из далёких советских времен.
Пока мы удивленно озирались спросонья, к нам подошла коротко стриженная женщина в спортивном костюме и большущих очках и сказала, что отведет в столовую.
В полной уверенности, что попали на какую-то базу отдыха или пансионат, мы двинулись за ней. Однако по дороге нам встретилась гурьба детей лет шести-десяти лет с собакой на веревке. Они топали за нами по пятам и разглядывали, как межгалактический экипаж, только вернувшийся с задания.
Вечерело. Но солнце всё ещё раскидывало повсюду переливающиеся лучи.
Столовая располагалась в просторном деревянном доме и, как только мы вошли, от запаха овощного супа и котлет у меня так громко заурчало в животе, что Ярослав обернулся.
Столы были расставлены в три ровных ряда и покрыты белыми скатертями, на одном из них выставлены пять стаканов с розовым компотом и корзиночка с хлебом.
Женщина кивнула на тот стол.
— Вам уже приготовили. Скоро общий ужин, так что поторапливайтесь.
Лёха кинулся за хлебом, но она его остановила:
— Берете подносы и подходите к тёте Вале, — женщина указала на прилавок, за которым возилась дородная повариха.
Увидев нас, тётя Валя расплылась в широченной улыбке. Два зуба у неё были золотые.
— Надо же какие гости! Добро пожаловать.
Похватав пластиковые подносы, мы выстроились в очередь, как в школе.
Меня выпихнули первой. Из огромного чана тётя Валя налила в глубокую тарелку суп и поставила мне на поднос.
— Это откуда вы такие будете? — с задорным блеском в глазах поинтересовалась она.
— Из Москвы, — ответила я.
— С самой Москвы? Ну, надо же! И как там Москва поживает?
