Книга Слезы дракона - Дин Кунц

Большинство роз побило дождем, но некоторые бутоны все-таки сохранились в целости и мягко покачивались в такт ночному ветерку. Лепестки, отражая падавший на них из окон кухни свет, казалось, увеличивали свою яркость, делая ее похожей на радиоактивное излучение.

Рикки сидел за кухонным столом, с которого были убраны все инструменты и заготовки. Он пообедал более часа тому назад и с тех пор, не отрываясь, потихоньку потягивал портвейн. Ему хотелось напиться до чертиков.

До того как ему продырявили живот, он не питал особой привязанности к спиртному, но, если уж очень приспичивало выпить, всегда выбирал текиллу и пиво. Рюмочка "Саузи" и бутылка "Текате" удовлетворяли его полностью. Но после всех передряг с операциями на брюшной полости даже крохотный наперсток "Саузи" - или любого другого крепкого напитка - вызывал у него страшную изжогу и дикие боли в желудке в течение всего дня. И то же самое происходило от пива.

Экспериментальным путем он выяснил, что с ликерами дело обстояло куда лучше, но, чтобы регулярно потреблять "Бейлиз Айриш Крим" или "Крем де Мент" или "Мидори" придется заглатывать так много сахара, что зубы его разрушатся еще до того, как испортится печень. С винами тоже не все было благополучно, и только портвейн оказался именно тем, что ему было нужно: достаточно сладким, чтобы не навредить желудку, но не таким сладким, чтобы вызвать диабет.

Хороший портвейн был единственной радостью, которую он себе позволял. Хороший портвейн плюс возможность иногда посетовать на свою судьбу и поплакаться самому себе в жилетку.

Глядя на покачивающиеся на ветру розы в ночи, он изредка перемещал фокус зрения ближе к стеклу. И тогда видел самого себя, смотрящего в окно. Оно было плохим зерркалом, и взору его представало бесцветное и прозрачное, как у призрака, лицо; но, может быть, именно таким и должно быть, в конце концов, его реальное отражение, так как он давно уже превратился в призрак того, кем был раньше, и в некотором смысле был уже мертв.

На столе перед ним стояла бутылка "Тэйлора". В очередной раз наполнив стакан, Рикки медленно отхлебнул из него. Порой, вот как сейчас, ему с трудом верилось, что отраженное в стекле лицо принадлежит ему. До ранения он был счастливым человеком, не ведавшим печалей и тяжких раздумий, жил без забот и мучительного копания в самом себе. Да и когда выздоравливал и восстанавливал работоспособность, тоже не терял чувство юмора и надежду, и никакие боли, даже самые тяжкие, не могли их погасить.

Лицо его стало таким, как в окне, в те дни, когда от него ушла Аннта. И, хотя с тех пор минуло уже более двух лет, он никак не мог окончательно поверить, что ее с ним больше нет, и совершенно не знал, что делать с невесть откуда свалившимся на него одиночеством, принесшим ему больше горя, чем это сделали пули.

Механически поднеся стакан с вином ко рту, Рикки вдруг почуял что-то неладное. Возможно, он подсознательно отметил отсутствие привычного аромата портвейна в стакане, а возможно, почувствовал смрадный запах того, что заменило его в нем. Уже собираясь опрокинуть стакан в рот, он вдруг опустил глаза и увидел, что внутри его копошилось несколько жирных, живых, мокрых, переплетенных между собой земляных червей, медленно и лениво ползающих друг по другу.

От неожиданности он испуганно вскрикнул, и стакан выскользнул из его пальцев, но, упав на стол, не разбился. А когда опрокинулся, черви клубком выкатились на полированную сосновую поверхность.

Испуганно хлопая глазами, Рикки всем телом подался назад на стуле… и черви исчезли.

На столе тускло мерцала лужица пролитого вина.

Полупривстав, он так и застыл, упершись в стул обеими руками, пялясь на рубиново-красную лужицу, не веря собственным глазам. Он ведь только что видел червей, не могли же они ему померещиться. Он не был еще пьян, черт побери. Портвейн не мог так быстро ударить ему в голову!

Рикки медленно опустился на стул. Закрыл глаза. Переждал одну-две секунды. Открыл глаза. На столе блестело разлитое вино. Он нерешительно ткнул в лужицу указательным пальцем. Она была мокрой, настоящей. Медленно растер капли вина между указательным и большим пальцами. Бросил взгляд на бутылку "Тэйлора", чтобы выяснить, не перебрал ли невзначай лишнего.

Бутылка была сплошь темной, и ему пришлось поднять ее к свету, чтобы проверить количество вина в ней. Он только сегодня распечатал ее, и вино начиналось где-то не намного ниже горлышка.

Едва не наложив в штаны от того, что произошло, и не зная, как все это объяснить, Рикки подошел к раковине, открыл дверцу стояка под ней и снял с крючка на задней стороне дверцы влажную тряпку для мытья посуды.

Вернувшись к столу вытер тряпкой пролитое вино.

Руки его дрожали.

Он злился на самого себя за свои страх, хотя причина страха была ему непонятной. Он знал, что с ним приключилось то, что врачи называют "обычной травмой мозга", свидетельством чего и были примерещившиеся ему земляные черви. Больше всего на свете, пока лежал прикованный к больничной койке, боялся он, что с ним приключится именно это.

Образование тромбов в ногах и вдоль швов в прорванных венах и артериях было одним из особенно опасных побочных явлений той сложной операции в области брюшной полости, которую ему пришлось перенести, плюс длительная послеоперационная неподвижность. Стоило одному из тромбов оторваться и закупорить сердце, как смерть могла наступить мгновенно. Если же тромб вместо этого закупорит мозг, то это приведет к полному или частичному двигательному параличу, потере зрения и речи и непоправимому нарушению функций мозга. Врачи, используя различные препараты, сделали все возможное, чтобы предотвратить образование тромбов. Помимо этого, пока он в полной неподвижности вынужден был лежать на спине, процедурные медсестры с помощью целой серии пассивных упражнений непрерывно поддерживали жизнедеятельность его организма, но не было и дня в течение всего длительного периода выздоровления, чтобы он не переставал думать, что в один прекрасный - а вернее, ужасный - день он может лишиться подвижности, речи, умения ориентироваться в пространстве, перестанет узнавать жену и будет не в состоянии даже назвать себя.

Но тогда, по крайней мере, он твердо верил: что 6ы с ним ни приключилось, Анита всегда будет рядом. А теперь у него не было никого. И он остался один на один со своей напастью. Лишившись дара речи и став калекой, он вынужден будет довольствоваться милостью совершенно незнакомых ему людей.

И, хотя опасения его были понятны, Рикки не мог не сознавать, что, вобщем, они были безосновательными. Он был совершенно здоров. Да, все тело его было исполосовано шрамами и он действительно многого лишился. Но был не более больным, чем обычный нормальный человек, а в некотором смысле даже здоровее многих. Более двух лет минуло с самой последней из операций. Для мужчины его возраста возможность закупорки вен была ничтожной. Ему было всего тридцать шесть лет. В таком относительно молодом возрасте мужчин редко разбивает паралич. С точки зрения статистики он скорее мог погибнуть в автомобильной катастрофе, умeреть от сердечного приступа, стать жертвой преступления или даже быть пораженным молнией.