что поддерживает Фредерику, которая не нуждалась в поддержке; зато они представляли очень трогательную картину для фоторепортеров, которые были тут как тут, чтобы запечатлеть каждый этап возвышения Клея.
— Вы что, предлагаете убить его и этим отомстить за Инид? — накинулся Питер на адвоката, словно тот был его врагом.
— Но вы согласны, что он убил ее, запрятав в сумасшедший дом?
— Не он один.— Питер посмотрел на Блэза, который давал священнику подробные указания, несомненно устраивая Инид удобную жизнь в епископальном раю.
— Ну, она-то думала, что идею подал Клей, а мистер Сэнфорд только поддержал его.
— Должно быть, она рассказала вам о нас кучу вещей.— Он слишком поздно сообразил, насколько иронически звучит это «должно быть»: не было человека, с которым Инид не обсуждала бы свои самые интимные дела. А уж со своим юристом и возможным спасителем она наверняка была откровенна до конца. Похоже, она и после смерти будет продолжать свое бедокурство.
— Да, у меня такое ощущение, будто я член вашей семьи.— Что она там ему наговорила? Ладно. Я закрою дверь. Воздуху хватит.— Во всяком случае, я уже собрал целое досье на этого конгрессмена.
Перед высоким памятником Клей вытирал дочке глаза. Фоторепортеры, как ошалелые, отталкивали в сторону священника, Блэза, Фредерику. Для чего им еще было приходить на похороны? Питер отвел взгляд в сторону, не в силах снести это зрелище. К тому же с того места, где он стоял, ребенок как-то вдруг, совершенно неожиданно напомнил ему Инид — Инид в миниатюре, сморкающуюся перед памятником Уильяму Кею Роллинзу... и его подобие, несомненно, существует где-то в данный момент, полное жизни и тоже просмаркивающее нос. Семя продолжает жить. А мы? Да или нет? Если да — как это однообразно! Если нет — нет.
— Мы собрали множество доказательств его супружеской неверности. Различные девицы, обычная история, зато великое множество. Он любит развлекаться с двумя девицами одновременно. Пока одна ждет и наблюдает из одной постели, он обрабатывает другую — в другой. А потом...
— Разврат еще никого не лишал голосов избирателей.
— Я в этом не так уверен,— мягко возразил адвокат.— Но мне удалось раскопать кое-что действительно интересное.
— Только не говорите мне ничего про связь между отцом и Клеем.— Питера раздражала сама мысль об этом.
— Нет, ничего подобного. Я всегда говорил Инид, что тут она чуточку перехлестывает.
— Инид была страшная дура.— Питер удивился самому себе.
— В некоторых отношениях — да,— согласился адвокат.— Но ведь мы любили ее, правда? — Вопрос требовал ответа.
Питер избегал смотреть в маленькие блестящие глаза собеседника, они были так похожи на глаза плюшевого мишки, с которым он спал в детстве, пока в один прекрасный день Инид, назло ему, не выбросила мишку в реку.
— Да, мы любили ее. Так что там насчет Клея?
— Я знаю человека, который был с Клеем на Филиппинах. Больше того, этот человек был на месте происшествия, когда заварилась вся эта каша с геройством.
Питер уже понял, к чему идет дело.
— И ваш друг утверждает, что Клей не герой?
Адвокат кивнул.
— Я этому не верю. Должны быть десятки свидетелей того, как Клей вынес солдата из горящего ангара.
— Солдат был мертв к тому времени, когда за него взялись врачи.
— Но Клей все же мог это сделать. Во всяком случае, вы не можете доказать, что он этого не сделал.
— Могу. Видите ли, Клея не было на аэродроме, когда все это случилось.
Ведя дочку за руку, Клей подходил к машине. Питер глядел на своего врага и отказывался поверить, что он не герой. Клей должен быть великим, а потому опасным для республики, иначе их борьба теряет смысл.
Питер потребовал доказательств. По всем сообщениям выходило, что Клей командовал атакой на аэродроме.
— Да, он руководил атакой в том смысле, что он был командир, но фактически он не участвовал в боевых действиях, потому что в то утро поранил себе ногу...
— Поранил себе ногу? Придумайте что-нибудь получше, ради бога.
— Я передаю вам лишь то, что рассказал мне мой друг, он знаком с врачом, который лечил ногу Клею в то время, как шла атака.
— Тогда как же его могли наградить, если он там не был?
— Он был там, уже под конец. Ну, и разумеется, бой вела его часть.
— Если он там был под конец, он все же мог вынести солдата из ангара.— Питер начал проявлять нетерпение.— В конце концов, раз его наградили, должен быть хотя бы один свидетель.
— Совершенно верно, один свидетель был, но только один,— адвокат улыбнулся,— Гарольд Гриффите.
Загадка разрешилась. Ему следовало бы догадаться обо всем с самого начала.
— Как это сошло им с рук? Ведь каждому должно быть ясно, что это туфта.
— Никто, кроме доктора, не знал наверняка. Во всей той неразберихе Клей могсделать то, о чем написал мистер Гриффите. К тому же Клей был любимцем в части. Никто не завидовал, когда его наградили медалью.
— Кроме врача.
— Ну, он-то вообще никому и ничему не завидует. Собственно говоря, он давно забыл всю эту историю, но тут он как-то посмотрел со своими ребятишками кино про Клея и, конечно, вспомнил все, как было. Ему это показалось занятным, и он рассказал моему другу, а тот рассказал мне.
Клей был теперь так близко, что его можно было слышать. Холодный ветер донес его слова.
— Сейчас мы поедем прямо домой, крошка. Не плачь. Вот умная девочка.— Он подошел к ним вплотную.
— Конгрессмен, я Эл Хартшорн. Пришел отдать последнюю дань,— сказал адвокат развязным тоном.
— Спасибо.— Клей подсадил девочку в автомобиль.— Я очень хорошо вас помню,— сказал он, быть может, слишком бесстрастно. Затем повернулся к Питеру: — Ты бы лучше помог своей матушке.
Питер повиновался. Как раз это ему и следовало сделать.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
I
— Я хочу сделать заявление.
— Конгрессмен, сэр, начните, пожалуйста, снова. И отойдите на один шаг... вот так. А то на ваше лицо падала тень. Чуть-чуть влево. Прекрасно.
В совещательной комнате старого административного здания палаты представителей собрались едва ли не все аккредитованные в Вашингтоне корреспонденты. Клея встретили приветливо. Когда он вошел, раздались даже аплодисменты — редкий знак внимания со стороны прессы, обычно равнодушной к мелким политическим деятелям и
