Руденко молчал, хлопая глазами.
— Нет, это дело рук не киллеров, не наемных убийц, не итог разборок между богатыми людьми… — задумчиво пробормотала гадалка.
— Ты… ты на что намекаешь? — начиная соображать, прошептал Семен Семеныч.
— На то самое, — отрезала Яна. — Гудков, что вам известно об убийстве бизнесмена, владельца казино, Алексея Воробьева? — отчеканила она, глядя на арестанта.
— Ничего не известно, — процедил тот.
Руденко накинулся на Гудкова, принявшись допрашивать его по всей строгости. Но тот упрямо твердил:
— Про Муху я вам все сказал, а об этом знать ничего не знаю.
Даже никакие угрозы на него не действовали. Он смотрел остекленевшими глазами и твердил словно наизусть заученную фразу. Решено было ехать назад, в отдел, а сюда прислать соответствующую опергруппу со всем необходимым инструментарием для освидетельствования найденного трупа.
Гудков сидел в машине чернее тучи и только молча смотрел в окно. Опера тоже молчали, думая о том, как побыстрее отловить сообщников Гудкова в убийстве Мухи. Семен Семеныч мысленно проводил параллель между его убийством и убийством Воробьева. Разные совершенно люди… Могли ли они попасть в лапы одной шайке опустившихся бродяг?
Яне же не терпелось поскорее попасть в кабинет к Руденко и прибегнуть к последнему средству, которое еще давало ей надежду на раскрытие внезапно возникшей загадки. Она хотела взяться за карты и с их помощью «разговорить» замкнувшегося преступника.
Как только прибыли обратно, гадалка поторопила и Три Семерки, и Гудкова, требуя от обоих поскорее двигаться к кабинету. Семен Семеныч, размахивая руками, пытался доказать, что должен оповестить о случившемся начальство и дать все необходимые указания.
— Десятью минутами позже, — сказала ему Милославская, настояв все же на своем.
Тот что-то недовольно пробурчал в ответ, но все же подчинился: пустил гадалку к себе, сам плюхнулся на стул в дальнем углу кабинета. Когда Яна достала карты, он посмотрел на нее скептически, но ничего не сказал. Милославская выбрала карту «Чтение» и положила ее на стол перед собой, снова задав Гудкову вопрос:
— Что вам известно об убийстве Алексея Воробьева?
Тот упрямо промолчал в ответ, а Яна тем временем накрыла рукой карту и почти в одно мгновенье слилась с ней. Настолько силен был ее энергетический прилив. Она сверлила глазами допрашиваемого, мысленно твердя: «Думай об этом!». Сначала мысли арестанта читались неразборчиво, представляя собой серый клубок отрывочных фраз, но чем больше Яна напрягалась, тем яснее для нее становились соображения подозреваемого.
— Если б вы раскрыли убийство Мухи, — думал Гудков, — этого бы не случилось. — Ваши раззявы только вдохновили нас хлопнуть этого урода… Помню, когда он еще только свое казино строил, мы на него две недели батрачили, а он нас кинул, не заплатив ни гроша. Так ему и надо. Нам повезло: Воробей позже, но все же попался неожиданно для самого себя под нашу горячую руку.
Милославская концентрировала свою энергию, прикладывая все большие усилия, и мысли Гудкова открывались ей во все большей четкости.
— Правда, мы не знали сначала, что это Воробей. Кожух сказал, что в парке на лавке спит какой-то мент. Алька еще всех раззадорила, сказала, что надо его избить, пока он мертвецки пьян, потому что менты ее бывшего сожителя упекли за решетку. Удостоверения у спящего не оказалось, зато мы узнали в нем Воробья…
Карта вдруг прекратила свое сотрудничество с Милославской, но ей и без того было все ясно.
— Вот что, Гудков, — сурово проговорила она, собрав оставшиеся после гадания силы, — Алексей Воробьев, расстроенный подрывом своего «Джипа», употребил слишком много алкоголя, так много, что, присев на лавку, уснул.
Гудков изменился в лице.
— Вы в это время находились в этом сквере. К вам подошел бомж по прозвищу Кожух, сказал, что на лавке спит мужик. Он почему-то решил, что это мент, и предложил вам полазить у него по карманам. Но ваша подруга Алька вдруг вспомнила старое и решила, что может отомстить всем ментам, поиздевавшись над этим. Когда вы полуживого начали бить, то узнали в нем Алексея Воробьева. Но это только еще больше вас раззадорило. Итог этого избиения вам известен.
— Я не хотел! Не хотел! — закричал Гудков, начав биться головой о стену.
Руденко подбежал к нему и заломил руки за спину.
— Ну ты даешь, Яна Борисовна! — воскликнул он при этом.
На шум прибежали несколько человек, работающих в соседних кабинетах.
— Что у вас? — хором восклицали они, заглядывая в дверь.
— Мы раскрыли два убийства, — расплывшись в полусумасшедшей улыбке, прошептал Три Семерки, фуражка которого изрядно съехала набок.
