— Оставь его, Яна Борисовна, закроем его сейчас с голубыми, а завтра поговорим с этой новорожденной девочкой… — махнув рукой, сурово проговорил Руденко. — Последний раз спрашиваю, — прогремел он, посмотрев искоса на Гудкова, — знаешь?
— Знал, — вдруг отрезал тот.
Приподнявшийся было с места Три Семерки с грохотом упал на стул.
— Мы вас слушаем, — строго проговорила гадалка.
— Она тоже входила в нашу компанию…
— В какую? Конкретнее, — допрос взяла на себя Яна.
— Мы занимались сбором цветмета, — нехотя ответил Гудков.
— Кто был главный в вашей компании?
Допрашиваемый молчал.
— Кто? — прикрикнул на него Руденко.
— Муха, — зло ответил тот.
— Этот уголовник? — удивленно произнесла Милославская. — Я много о нем слышала! — сказала она, посмотрев на Руденко.
— Что-то он последнее время притих, — подозрительно проговорил Три Семерки. — Скрылся куда или… — спросил он, глянув на Гудкова.
Тот молчал.
— Муха верховодил вами и забирал большую часть прибыли от сбора металла? — предположила гадалка.
Арестант молча отвернулся, но было видно, что Яна права.
— Муха — жестокий человек, — вставил Руденко. — Лидер по натуре, дерзкий и наглый, способен подчинять себе. Маленький ростом, но дерется, как зверь. За это его и боятся.
— Он бил вас? — спросила Милославская, выслушав друга. — Гудков, я к вам обращаюсь.
— Меня нет, — не глядя, ответил тот, — а вот этой, — он кивнул на фотографию, — однажды досталось.
— Поподробнее, — произнесла Яна.
— А что тут рассказывать, — пробормотал Гудков, заерзав на стуле и начал грызть ногти, — она однажды просадила в игровых автоматах то, что должна была ему отдать, он ей и сломал пару ребер.
— Признайтесь, — вдруг нервно и звонко вскрикнула гадалка, — вы ему отомстили! Вы не оставили это так, да?! Вы постояли за нее?!
Напор Милославской был так силен, что даже Три Семерки удивился. Яна, пожалуй, никогда так не кричала. Она раскраснелась, черные глаза ее горели, и под этим взглядом трудно было сохранять самообладание. Гудков стал производить навязчивые движения: подергивать плечом, часто моргать.
— Ну?! — снова прикрикнул на него Семен Семеныч.
— Отомстили, — тихо процедил арестант. — Мы впервые взбунтовались и стали требовать денег на лечение Али.
— А он, конечно, не дал, — Яна памятником возвысилась над Гудковым.
— Он рассмеялся нам в лицо, — зло проговорил тот.
— И вы его прикончили! — выпалила гадалка.
— Я не убивал! — слезливо протянул допрашиваемый, прикрываясь руками, как от удара.
— Если не ты, то кто?! — хором воскликнули приятели.
— Все били, били ногами, повалив. А Алька ножом, раз, раз! — Гудков зарыдал.
Руденко звучно хлопнул ладонью по столу.
— Есть! — воскликнул он. — Где труп? Труп где? — закричал он, склонившись к задержанному. — Покажешь?
— Покажу-у, — всхлипнув, сказал тот.
— Где эта Алька знаешь?
— Знаю-ю-ю…
— Покажешь?
— Покажу-у…
— Едем, — кивнув Милославской, сказал Семен Семеныч.
Три Семерки пригласил с собой еще двоих сотрудников, которые разместились в машине Руденко по обеим сторонам от Гудкова. Яне пришлось сесть впереди. «Не зря, не зря мне Джокер это видение подарил,» — думала она, пристегиваясь ремнем безопасности.
— Семен Семеныч, — сказал один из оперов, когда автомобиль отъехал, — по твоему вопросу полный пролет.
— Слышала, Яна, — обратился в гадалке Руденко, — это насчет «Паруса», я так и знал. А ты говорила, надейся. Вот невезуха!
— Ладно, Семен Семеныч, — решила успокоить друга Милославская, — все равно относительно «Паруса» большое дело сделано. Да и с этой Алей нам вон как повезло…
Конечно, сказанное коллегой Руденко ее расстроило, но сейчас не время было предаваться отчаянью, потому что предстояло осуществить, пусть и не связанное с убийством Воробьева, но все же важное и серьезное дело. «Над этим я подумаю потом», — сказала себе гадалка, размышляя о дальнейших планах поисков убийцы Воробья.
Ехали молча. Гудков указывал дорогу, приведя в итоге оперов в лесопосадки, находящиеся в нескольких километрах за городской свалкой.
— Яна Борисовна, посиди-ка в машине, — сказал гадалке Руденко, останавливая «шестерку».
— Ни за что! — парировала Милославская.
— Это зрелище не для женских очей, — посмеиваясь, заметил один из помощников Семена Семеныча.
— Ну и что, — настойчиво ответила ему Яна.
Три Семерки больше не спорил, и не потому, что гадалку порой переубедить было почти невозможно, а потому что момент был слишком напряженный и неподходящий для склок и ругани. Подыскивать аргументы ему просто было некогда.
— Веди! — сказал он Гудкову.
Тот повел. Лесопосадки заросли густым бурьяном, пробираться сквозь который было довольно трудно. Одежда идущих вскоре покрылась репьями и мелкими колючками.
— О боже! — испуганно воскликнула гадалка, первой увидев впереди подозрительный предмет. — Что это такое?
Единомышленники приблизились к глубокой ложбине, внутри которой тоже росли деревья. Издалека это маленькое мелколесье было и не видно. Однако Яна, старательно оглядывающая все вокруг, все же увидела то, что искала. Но ни она, ни Семен Семеныч, ни его коллеги не могли догадаться сразу, что подозрительный предмет и есть труп Мухи. На него указал Гудков, и только тогда все поняли, насколько ужасное зрелище им открылось. Труп был подвешен к дереву и сожжен. К тому же над ним поработало время…
Милославская брезгливо отвернулась, мучимая резким приступом тошноты. Мужчины разразились нецензурной бранью непонятно в чей адрес и ближе подошли к трупу. Они стали бурно обсуждать увиденное, спрашивая о деталях этой ужасной расправы у Гудкова. Тот отвечал уже без сопротивления.
Гадалка стояла немного в стороне. Поток бурных мыслей охватил ее голову. Она даже не слушала, о чем говорили мужчины, а только думала, думала, думала. Когда наконец Яна была окончательно убеждена, что ее соображения не просто бредовая идея, она подошла ближе ко всем и сказала Руденко:
— Семен Семеныч, не кажется ли тебе почерк этого убийства знакомым?
— Подожди, — отмахнулся тот, увлеченный ходом другого разговора.
— Нет, это ты подожди! — резко заявила Милославская.
Три Семерки удивленно посмотрел на нее. Все замолчали.
— Труп подвешивают и поджигают… Тебе такая картина окончательной расправы незнакома?
