– А что известно про его мать? – спросил я. – Про эту женщину, которую не смог убить ни один мужчина? Когда она отправила сына к бизонам, что произошло?
– Что за чушь ты несешь, мой мальчик?
– Это же твоя история!
– Какая еще история?
– Та, что ты рассказал мне вчера ночью.
– Вчера ночью? Ничего я не рассказывал! Я всю ночь спал без просыпа. Крепко спал.
Ну ладно, подумал я. Подожду, пока он снова не будет спать крепко и без просыпа. Может, тогда и услышу конец истории.
И всю следующую ночь я старался не засыпать. Но я жутко вымотался и все время задремывал. А потом и вовсе уснул. И во сне услышал тихое шуршание, будто кто-то палочкой водил по дереву. Я открыл глаза и увидел, что Мушум сидит. Он забыл вынуть зубные протезы, и теперь они болтались во рту. Он стучал зубами, но молча, как иногда делал, когда злился. Наконец оба протеза вывалились, и он обрел речь.
* * *
Ох уж эти первые годы в резервации, когда они нас зажали. На пятачке всего в несколько квадратных миль. Мы голодали, а коровы поселенцев нагуливали жирок на огороженных пастбищах, отрезанных от наших старых охотничьих территорий. В те первые годы наш белый отец с большим брюхом сжирал по десять уток на ужин и не отдавал нам даже утиных лап. Нанапуш видел, что его народ голодает и вымирает, вот тогда-то на его мать напали, назвав ее Виндигу, но мужчины были не в силах ее убить. Где им было! Они гибли. Но кролик позволил ему, вечно голодному, набраться сил, и он решил отправиться на поиски бизонов. Нанапуш взял материн топор и отцовское ружье. Он шагал милю за милей и пел песню про бизонов, хотя ее слова заставляли его лить слезы. Песня разрывала ему сердце. Он вспоминал, что в его детстве бизонов вокруг было не счесть. Однажды, он тогда еще был мальчишкой, охотники спустились к реке. Маленький Нанапуш взобрался на дерево и стал глядеть туда, откуда пришли бизоны. В те времена их стада закрывали всю землю до горизонта. Этим стадам конца не было видно. Он своими глазами видел это величественное зрелище. И куда же они исчезли?
Кое-кто из стариков говорил, что бизоны провалились в дыру в земле. Люди видели, как бизонов отстреливали тысячами из вагона поезда и оставляли их трупы гнить в прерии. В любом случае их истребили. Словом, шел себе Нанапуш, шел, милю за милей, и пел песню про бизонов. И думал: ну должна же быть какая-то причина их пропажи! И наконец он поглядел себе под ноги и увидел следы бизоньих копыт. Он не поверил своим глазам. От голода бывают галлюцинации. Но он шел довольно долго по этим следам, как вдруг и в самом деле увидел бизона. Это была старая бизониха, обезумевшая и дряхлая, каким потом стал и сам Нанапуш, и я сейчас, как и все выжившие после тех страшных лет, последние из нашего народа.
Становилось все холоднее и холоднее. Нанапуш шел вперед по бизоньим следам, а они тянулись по труднопроходимым местам, поросшим густыми кустарниками, где, по мыслям Нанапуша, должна была прятаться бизониха. Но нет. Бизониха внезапно появилась перед ним на плоской равнине, продуваемой убийственно лютым ветром. Нанапуш знал, что в нее надо стрелять без промедления. Он собрал остатки сил, сжал волю в кулак и двинулся следом за бредущим впереди зверем, и идти ему стало легче, даже сквозь порывы ветра и снега.
Нанапуш громко распевал песнь про бизона и упрямо шагал вперед. Наконец сквозь снежную круговерть бизониха услыхала его песнь. Она остановилась и, обернувшись к нему, стала слушать. Теперь их разделяло расстояние в двадцать шагов. Нанапуш заметил, что от зверя осталась только иссохшая кожа, сквозь которую проступали одряхлевшие кости. Тем не менее бизониха была огромная, и в ее коричневых глазах таилась глубокая скорбь, которая потрясла Нанапуша, а его охватило отчаяние.
Старая женщина-бизониха, у меня нет желания убивать тебя, произнес Нанапуш, ибо ты выжила благодаря своей мудрости и отваге, даже при том, что твой народ истреблен. Вероятно, ты сделалась невидимой. Но поскольку ты считаешься единственной надеждой для моего рода, возможно, ты дожидалась меня.
Нанапуш снова спел песню, потому что знал, что бизониха ждала его, чтобы ее услышать. Когда он закончил, бизониха позволила ему точно прицелиться ей в сердце. Старуха рухнула, не сводя с Нанапуша печального взора, и Нанапуш рухнул подле нее без сил. Прошло несколько минут, он поднялся и вонзил ей нож в подбрюшье. Струя дымящейся крови вернула его к жизни, и он, действуя быстро, вырезал у нее внутренности, вычистив грудную клетку. Одновременно он ел куски бизоньего сердца и печени. Но руки у него тряслись, а ноги были как ватные, мысли путались. Потом повалил снег. Свистящим вихрем налетел ветер.
В прериях охотники могут выжить в страшной буре, сделав себе убежище из свежей шкуры, содранной с бизона, но очень опасно прятаться внутри туши животного. Это всем известно. Но будучи не в себе, ослепнув от снегопада, Нанапуш, привлеченный теплом освежеванной туши, заполз внутрь грудной клетки дохлой бизонихи. Пригревшись внутри, он испытал восторг от внезапно обретенного комфорта. Ощущая приятную сытость и тепло, он потерял сознание. И не приходя в сознание, сам обратился в бизониху. Эта бизониха приняла в себя Нанапуша и поведала ему все, что знала.
Конечно, когда буря стихла, Нанапуш очнулся и обнаружил, что примерз к ребрам бизонихи. Заледеневшая кровь зверя накрепко прилепила его к костям. Заползая внутрь дохлой туши, Нанапуш взял с собой ружье и держал его под рукой. И сейчас он прострелил отверстие для воздуха, хотя после оглушительного выстрела его слух еще несколько дней не мог восстановиться. Но ружье больше не могло стрелять. Тогда он сунул ствол в отверстие, дабы уберечь его от обледенения, и стал ждать. А чтобы не терять присутствия духа, он запел.
Когда снежная буря утихла, мать пошла его искать. Она спаслась от голодной смерти, сбив с дерева дикобраза. Она убила его с великой нежностью и спалила его иголки под корень, так что каждая часть звериной тушки пошла ей на пользу. Она отправилась на поиски сына, когда снегопад перестал. Она даже смастерила тобогган и волокла его за собой на тот случай, если сын ранен или, на что она надеялась, если надо будет отвезти подстреленного им зверя. Скоро она заметила впереди косматую темную тушу, полузанесенную снегом. Она побежала, и тобогган мотался из стороны в сторону за ее спиной. И когда Акии добежала до бизоньей туши, ноги у нее подкосились от страха, и она с удивлением услыхала несущуюся из зверя песню, которую ей спели рыбы. Потом она догадалась, в чем дело, и рассмеялась. Она сразу поняла, как ее глупый сын оказался в этой ловушке. И Акии вырубила Нанапуша из бизоньей туши, привязала его к тобоггану и поволокла к лесу. В лесу она сложила из веток шалаш и развела костер, чтобы согреть сына. А потом они много раз возили на тобоггане куски бизоньего мяса, чтобы накормить им своих родных и все племя.
Когда мужчины получили мясо из рук женщины, которую они хотели убить, и защитившего ее сына, они устыдились. Она была к ним щедра, но забрала своих детей и к мужу не вернулась.
Многих людей спасла от голодной смерти старая бизониха, отдавшая себя Нанапушу и его неубиенной матери. Нанапуш сам признавался, что в те многие разы, когда он печалился из-за утрат, перенесенных им в жизни, его старая бабка-бизониха говорила ему слова утешения. Эта бизониха знала, что произошло с матерью Нанапуша. Она предупреждала, что правосудие Виндигу следует применять с великой осторожностью. И что следует выстроить дом, чтобы люди могли совершать правильные поступки. Она много о чем говорила и многому научила Нанапуша, и он на протяжении дальнейшей своей жизни набирался мудрости, при всем своем идиотизме.
