– Спасибо за ужин. – Джон улыбнулся. Ребята удобноустроились в гостиной, и Лай поставил пластинку. Две лампы в люстре перегорели,и свет был неярким. Джон зажег свечу на соседнем столике и огляделся.
– Лай, с этой комнатой надо поработать. Лайонелзасмеялся.
– Возможно, ты быстро преобразишь ее, но, думаю, ребятатебя разочаруют. Гостиная всегда выглядит так, будто на нее сбросили бомбу.
Джон засмеялся.
– Мои сестры такие же. – Потом онпосерьезнел. – Я никогда раньше не жил радом с мужчинами, только с отцом,конечно. И привык, что вокруг меня все время девочки. Сначала было дажестрашно. – Он улыбнулся. – Должно быть, это кажется тебененормальным.
– Нет, у меня тоже три сестры.
– Но у тебя есть Грег. Я всегда был близок с мамой исестрами. И скучаю по ним.
– В общем, это хорошая закалка, пригодится, когдаженишься. – Лайонел снова улыбнулся, подумав, а не проверяет ли он мальчика?Потом сказал себе – так нечестно, Джон еще ребенок… Но в таком же возрасте онвстретил Пола… Однако Пол был гораздо опытнее… А сейчас Лай играет его роль.Он, конечно, не так опытен, как Пол, но уж наверняка не чета мальчику. С чегоначать? Как спросить его об этом? Он попытался вспомнить, что говорил тогдаПол. Но слова разбегались… Лай вспомнил, как они бродили по пляжу… Пол спросилчто-то вроде того, не чувствует ли он смущения. Но здесь нет пляжа, и Джонвовсе не смущен. Немного робеет, но он никогда и не был шумным, как Грег.Приятный молодой человек… Однако Лайонел никак не мог припомнить, чтобы Джонгулял с девочкой…
Они поболтали, потом Лайонел встал, сказав, что собираетсяпринять душ. Джон кивнул – и он тоже. А через десять минут постучал в дверьванной, извинился и, стараясь перекричать шум воды, горячими струями которойЛайонел пытался очистить свои мысли и плоть, спросил:
– Извини, Лай. У тебя есть шампунь? Я забыл свой.
– Что? – Лайонел отодвинул занавеску и увиделобнаженного Джона с полотенцем вокруг бедер. Он почувствовал, как напряглосьего тело, и прикрылся занавеской, чтобы Джон не заметил восставшей плоти.
– Я спросил, есть ли у тебя шампунь?
– Конечно. – Он уже помыл голову, волосы былимокрые и чистые. – Вот, держи. – Он подал Джону флакон, и тот сблагодарной улыбкой исчез. Но быстро вернулся, снова в полотенце, с влажнымиволосами. Тело было литым, с мускулами футболиста.
Обнаженный Лайонел ходил по своей комнате, убирая вещи инапевая. Он включил радио, Леннон и Маккартни пели «Естедэй». Джон вернул емушампунь.
– Спасибо. – Казалось, он задержался в дверях, иЛайонел отвернулся, желая, чтобы тот ушел. Он не хочет ничего начинать, нехочет никому причинять неприятности. То, как он живет, – его дело, инезачем втягивать сюда кого-то еще. И тут он вдруг ощутил на своей спине рукуДжона и почувствовал, будто через него пропустили электрический ток. Да, длянего настоящая агония – этот мальчик под боком… Отвернувшись, Лайонел сдернул скрючка белый махровый халат, быстро влез в него и повернулся. Он никогда невидел такого прекрасного лица, как у Джона. В его взгляде читались сожаление,боль, искренность. Они стояли на расстоянии дюйма друг от друга. И Джонпроизнес:
– Мне надо тебе кое-что сказать, Лай. Вообще-то ядолжен был сказать раньше. – В глазах мальчика была такая мука, чтоЛайонел, которого неодолимо влекло к нему, испугался.
– Что-то не так?
Мальчик кивнул и медленно сел на край кровати, печальноглядя на него снизу вверх.
– Лай, я знаю, я должен был сказать тебе раньше, передпереездом. Но я боялся, что ты… Что ты разозлишься. – Он испуганно, ночестно глядел на него. И подошел прямо к сути. – Я думаю, тебе следуетзнать, что я – гомик.
Он выглядел так, как если бы признался в том, что минутуназад убил лучшего друга. У Лайонела отвалилась челюсть, он был поражен,насколько все оказалось просто. Как смело Джон заговорил об этом, даже не зная,как поведет себя Лайонел. Его сердце исполнилось нежности к мальчику, он приселрядом с ним и расхохотался. Он смеялся до слез, а Джон в испуге смотрел нанего. У него истерика? Или он смеется от отвращения? Когда он, наконец,успокоился и заговорил, Джон был поражен не меньше. Обняв его за плечи, Лайонелсказал:
– Если бы ты знал, чего я только ни передумал с тогомомента, как ты переехал… Я извел себя… – Джон явно ничего непонимал. – Детка, так и я тоже.
– Ты – гомик? – У Джона был такой ошеломленныйвид, что Лайонел снова захохотал. – Правда? Но я никогда не думал… –До этого момента все так и было и казалось невероятным. Что-то неопределенноепроскальзывало между ними в последний год, но никто из них и допустить не могтакой возможности. Они проговорили часа два, лежа на постели Лайонела, ставнаконец любовниками. Лайонел рассказал ему про Пола, а Джон признался, что и сним произошло два коротких приключения. Любви не было, просто ужасномучительная, обремененная чувством вины половая связь. Одна с учителем изшколы, угрожавшим убить его, если Джон кому-нибудь расскажет, а другая – снезнакомцем, пожилым мужчиной, подхватившим его на улице. Но эти два случаяоткрыли ему глаза. Он давно подозревал за собой такое и думал, что ничегохудшего с ним уже не может случиться. Люди типа Грега Тэйера никогда больше непосмотрят в его сторону, узнав страшную тайну. Но Лайонел другой, он с пониманиеми сочувствием смотрел на парнишку с высоты своих девятнадцати лет. Джонаинтересовало только одно:
– А Грег знает?
Лайонел торопливо покачал головой.
– Нет, только мама. Она застала нас с Полом в прошломгоду. – И он рассказал Джону, как это случилось. Ему все еще было больновспоминать о том, насколько была потрясена мать, но с тех пор она по-прежнемупрекрасно относилась к нему и принимала таким, какой он есть. Это великоесчастье – иметь такую мать, как Фэй. Она превзошла все его ожидания и надежды.
– Вряд ли моя мама сможет понять… И отец… – Джонсъежился от одной мысли об этом. – Он всегда хотел, чтобы я сталспортсменом. Я играл в футбол только ради него и думал, что в конце концов мнекогда-нибудь во время игры выбьют зубы. Я ненавижу спорт, ненавижу! –Глаза Джона наполнились слезами. – Я делал это только ради него.
– Я тоже не спортсмен. Но у моего отца есть Грег, и онсвязывает свои надежды с ним. Господь им в помощь. – Лай нежно улыбнулсяновому другу. – Он оставил меня в покое. Но мне кажется, я плачу за это,отец недоволен мной, и если он узнает… то умрет. – Обоих столько летмучило чувство вины из-за того, что они не такие, как все… Иногда это бывалоневыносимо! Лайонел заглянул Джону в глаза. – Ты знал про меня?
Джон покачал головой.
– Нет. Хотя иногда мне очень хотелось. – Онулыбнулся, и оба засмеялись. Лайонел потрепал его по мокрым волосам,обрамлявшим красивое лицо.
– Глупыш. Почему же ты молчал?
