Джеймс сказал:
— Да, мы все отлично помним чудесную операцию Натана на Лондонской бирже по скупке ценных бумаг английского правительства.
Братья с почтением посмотрели в мою сторону.
Я сказал:
— Спасибо, я трудился на благо семьи! Но хочу признаться в одном. Меня часто мучает внутренний голос, который все ставит под сомнение и задается вопросом, насколько хорошо мы поступаем, провоцируя войны ради нашего обогащения…
Карл из Неаполя и Соломон из Вены удивились и воскликнули одновременно:
— Все средства хороши!
Амшель согласился:
— Наш отец учил нас именно этому. Поэтому, Натан, тебя не должны мучить угрызения совести. Мы чисты.
Я кивнул головой:
— Да, но я видел горы из трупов солдат, которые умирали за нас, думая, что отдают свою жизнь за Родину. Вот тогда я и проникся вопросом, насколько это все нам нужно? Мы и так почти всесильны. У нас уже есть такое состояние, что…
Соломон возразил:
— Состояние нельзя просто удерживать. Оно либо увеличивается, либо исчезает. Альтернативы нет. Поэтому, если мы остановимся, то скоро все потеряем.
Все закивали. Я тоже молча согласился.
Амшель сказал:
— Да, мы не можем остановиться. Поэтому нам надо перейти к обсуждению наших планов на будущее. Первое и главное — изменение нашего социального статуса. Европейское геральдическое общество уже предоставило нам титул барона и утвердило наш герб. Правда, все там было не так гладко. Председатель геральдического общества был против. Ему не нравилось изображение льва и орла. Он счел это символами высших монархов. Мы решили вмешаться. Помогла ссуда, выданная лично канцлеру Австрии, Метерниху, и встреча председателя с ночными грабителями. Теперь нам позволено добавить к нашей фамилии приставку «фон» и изображать на гербе льва, орла и пять стрел в знак нашего братского единства.
— Это достижение — большая победа. Теперь мы можем чувствовать себя наравне со всеми европейскими монархами и династиями, — сказал Соломон.
— Я уже чувствую, как в Париже выросло почтение к нам, — прибавил Джеймс.
Карл ответил:
— В Неаполе тоже.
Амшель продолжил:
— Настало время расширить сферу нашего влияния и за океаном. Огромный континент Америки ждет нашего завоевания. Сейчас для этого есть отличные предпосылки. Северная Америка созрела для гражданской войны с югом. Наше вмешательство будет там очень кстати. Мы можем сыграть роль фитиля и взорвать всю Америку. По моим подсчетам, гражданская война там принесет нам сто миллиардов фунтов. Мы будем финансировать обе воюющие стороны. Ссуды вырастут в разы. После этого у нас появится почва претендовать на производство американской валюты — доллара.
Мой внутренний голос, борющийся с Нечто, опять проснулся, и мне представились картины массовых убийств во время войны. В Америке, как и в Европе, все будут думать, что умирают за свою родину. На самом же деле, это будут жертвы на алтаре нашей жадности. Я понял, что должен остановить это безумие и уничтожить Нечто во мне!
— Мои родные! У меня есть другое предложение, — обратился я к братьям.
Они приготовились слушать. Набравшись смелости, я сказал:
— Предлагаю остановиться. У нас баснословное состояние, и нет смысла увеличивать его еще. Мы и так можем купить все, что пожелаем. Не будем больше провоцировать войну, прекратим кровопролитие, принесем людям факел процветания вместо гибели и разрушений.
Амшель недовольно посмотрел на меня и сказал:
— Чего ты хочешь? Скажи конкретно.
Я ответил:
— Я хочу, чтобы у наших детей и внуков руки были чисты от крови.
— Натан, ты предаешь нас! И не только нас, но и отцовское завещание, — сказал Соломон.
Боже! Они считают это предательством. Я понял, что нужно действовать по-другому. Последнее слово Соломона засело в моей душе. Завещание…
Мое внутреннее Нечто насторожилось, так как во мне внезапно родился план против него.
Я сказал:
— Братья мои! Я вас люблю, но чувствую, если мы не остановимся, то будем продолжать убивать миллионы невинных, зарабатывая на войне кровавые состояния до скончания века. Зачем нам это? Может нас околдовали?
И тут передо мной встал образ Вейсхаупта. Что он делал, вгоняя меня в беспамятные грезы? Это ведь он подсказывал мне эти жуткие идеи! Неужели, он засел во мне и играет мной, как марионеткой. Он и есть мое внутреннее Нечто? Он — Сатана?!
Откуда-то, из далеких глубин подсознания, проснулся во мне образ Черно-Белого Ангела.
Тут же я почувствовал удар изнутри и вскочил на ноги. Братья посмотрели на меня с удивлением.
— Натан, ты сходишь с ума? — спросил Амшель.
Я ответил:
— Мне надо удалиться.
Карл возразил:
— Как так? Мы еще не закончили.
Соломон сказал возмущенно:
— Ты не можешь покинуть заседание сейчас.
Проснувшийся внутренний голос вдруг окреп, и я твердо сказал:
— Нет, вы ошибаетесь! Я могу покинуть это сатанинское заседание и могу остановить нас завещанием!
Джеймс возмутился:
— Кого остановить? О каком завещании ты говоришь?
Но я уже не слушал их и быстро шел через двор к своему кабинету. По всему дому шли бойкие приготовления к свадьбе, но я не обращал внимания ни на кого. Войдя в комнату, я быстро осмотрелся. Следы работы профессора были разбросаны повсюду.
Где он?
Я позвал:
— Профессор Вейсхаупт! Вы здесь?
Никто не ответил.
Тогда я уселся за письменный стол, достал из ящика бутылочку с ядом, поставил ее перед собой и начал быстро писать: «Завещание».
Слова ожили на бумаге. Я просил, молил своих сыновей, дочерей, внуков, правнуков и всех потомков остановиться! Умолял их прекратить развязывать войны! Да, люди и без нас убивали друг друга. Они воевали и до нас. Но если мы не можем противостоять этому, то нужно хотя бы перестать подстрекать и способствовать.
Написав это, я поставил подпись и посмотрел на себя в зеркало. Мое тяжелое, жуткое туловище еще и пахло ужасно. Я сказал себе, что это тело не протянет и пару месяцев.
И без сожаления схватил склянку с ядом.
Скрип в двери остановил меня на мгновение, и я увидел, что в комнату вошел профессор.
Он спросил:
— Вы вернулись? Я не ожидал вас так быстро… Что вы делаете? Что вы пьете?
Я посмотрел на него — сущий Сатана!
А он понял, что происходит, и на его лице изобразился ужас.
