Яркая вспышка, – и там, где мгновение назад сражались порождения Тьмы, более никого не было.
– Халуаст! – вырвался вопль у Грена.
Сотни Пожирателей недовольно пошевелились и отползли подальше от двоих людей. Твари предпочитали покой и тишину, нарушаемую лишь шумом, который издает неосторожная добыча. Увы, сделать жертвами старика и девушку они не могли.
– Халуаст, – повторил он.
– Иди к порталу, – ему показалось или он на самом деле услышал голос друга?
Грен, пересиливая слабость, поднялся. Его тело не желало двигаться, но разум вопил о том, что они с королевой обязаны вернуться в Хайборию.
– Вставай, Маргиад, – он потряс девушку за плечо.
Она, очнувшись, непонимающе посмотрела на него.
– Элгон? – спросила она.
– Нет, – покачал головой старик. – Меня зовут Грен!
Искорка жизни, начавшая разгораться в девушке, потухла.
– Пойдем, – Грен взял ее за руку, – я отведу тебя к порталу.
Он плакал и не стыдился своих слез, ему было очень больно. Он уже понял, что не отправится в Хайборию вслед за ней. Зачем? Там, он это чувствовал, ее душа воссоединится. Но какое это имеет значение, если королева Маргиад никогда его не полюбит? Ее сердце принадлежит Сыну Света. И тому, в ком она видит его. Возможно, она найдет свое счастье с Эльбером, Белым Воином…
Сам же Грен решил, что останется в этом мире. Пускай Пожиратели убьют его, ему незачем больше жить.
Он выполнит свой долг, посему сможет спокойно отправится на Серые Равнины, где его уже давно ждут. Конечно, старик мог бы уйти в настоящий Элментейт, город-убежище, созданный Элгоном. Но Грен не хотел возвращаться туда, откуда когда-то ушел. Там мне не место, – так он считал.
Они с Маргиад вошли в Храм, в котором хранился портал. Им открылся большой зал, посередине его стояла изумрудная статуя Моана, бога войны, жрецом которого Грен являлся. На шее Моана висела цепочка с камеей, точно такой же, какая была у Элгона.
– Портал, – прошептал старик.
Королева Маргиад отстранилась от него, и подбежала к статуе. Дрожь сотрясала ее тело. Она осторожно дотронулась до камня-амулета и исчезла, вернувшись в Хайборию, воссоединившись со своей второй половинкой. Ее душа, наконец, обрела целостность.
– Спасибо! – воскликнула она на прощание.
– Вот и все, – грустно подумал Грен, к которому уже ползли Пожиратели. Твари были, как всегда голодны.
– Вперед! – подбадривал он их. Старик не собирался сопротивляться. – Убейте меня!
Вдруг рядом с собой он увидел какое-то непонятное свечение. В воздухе стала проявляться знакомая фигура огненного демона. Халуаст выглядел опечаленным, но Грену почему-то показалось, что он счастлив.
– Ваофул, ты не должен умирать! – закричал он. – Я же теперь, как и ты, странник! Ты мне друг, ты разделил со мной пищу, я хочу путешествовать по лабиринту миров вместе с тобой!
– Но ты же погиб! – изумился Ваофул: более скрываться под именем Грен не имело смысла. Демон знал его подлинное имя, так что поработить Халуаста он больше не мог, да и не желал этого делать.
– Нет, я жив!
– Ты вновь играешь со мной! Ты и Ухуб…
– Ухуб мертв! – прервал он. – Я сумел победить его! Мне помогли…
– Кто? – насторожено поинтересовался Грен, не спешащий радоваться тому, что Халуаст спасся.
– Не знаю, – растерянно произнес огненный демон. – Да и какое это имеет значение, если Маргиад и Кейулани – две частички души Гларии – воссоединились! Я не понимаю, как так получилось. Но это правда!
– Глария? – переспросил Ваофул. – Кто это?
– Я тебе все расскажу! – пообещал Халуаст.
Они стояли спиной к каменному изваянию бога Моана и не видели, как лицо статуи расплылось в довольной улыбке. Пожалуй, только ему из всех существ, населяющих Вселенную, было известно, что из произошедшего было подлинным, а что всего лишь иллюзией.
* * *
Сны. О, да. Ей так часто снились странные, тревожные, а зачастую кошмарные сны, что легко можно было бы сойти с ума, если не быть уверенной в том, что это всего лишь бесплотные видения, разрозненные и часто нелепые осколки призрачного витража. Какой была бы ее жизнь без этих снов? Она не знала. Ненадолго вырываясь, возвращаясь в то, что у людей принято называть реальностью, она смутно понимала, что такой мир зачастую ничем не лучше самого черного кошмара. Легче и проще забыть о нем.
В другое время она хорошо сознавала, кем именно является. Она – целительница Кейулани, старая женщина, которая родилась так давно, что и не припомнит, когда именно. Она ощупывала собственное лицо и не узнавала его. Кейулани? Кей? Так ее называют, но в действительности – ее ли это истинное, от рождения данное имя?.. И что значит – «давно»? В глубине души она ощущала, что, как ни странно, обычные человеческие сроки ей не подходят и не имеют к ней отношения. Зимы, десятилетия – все это исчисление столь же мало соответствует ее истинному возрасту, как если бы бабочка-однодневка пыталась со своей меркой подойти к вопросу о продолжительности человеческой жизни. Может быть, она просто принадлежит к тем немногим людям, которых всегда смутно тревожат неясные тени прошлых существований? Пожалуй; например, в одном из них Кей была возлюбленной гладиатора, который покинул ее. Она порой видела разрывающие душу сны и об этом тоже. Но она умерла и была поспешно похоронена. Значит, потом она родилась снова, но ведь это по-прежнему была она? Или уже что-то иное? Гусеница, кокон, бабочка – это один и тот же меняющийся организм или три абсолютно различных создания? Кто может знать точно?
Куда исчезает огонь, когда догорает свеча?
Сейчас Кейулани пристально наблюдала за двумя людьми – еще такими невероятно юными! – пришедшими просить у нее о ночлеге. Если бы ее спросили, кто они такие, она бы ответила безошибочно, потому что отлично знала их обоих. Девушку звали Араминта. Она была в продолжении сна о гладиаторе Эльбере. Только тогда Минта была моложе, да что там – просто маленькой одинокой девочкой, которой женщина по имени Глария отдавала то немногое, что в ее душе еще оставалось способным любить. Немудрено, что она не узнала Кейулани: ведь прошло немало лет, и одна жизнь сменилась другой. Второй же, юноша Аггу, был уже в этой жизни Кей, и она с помощью Таймацу спасла его, вернув душу в отказывающееся бороться, измученное опасной болезнью тело. Теперь он выглядел полным сил, и это было прекрасно.
Более того, юноше уже довелось однажды побывать здесь, в подземельях Килвы, а девушка впервые очутилась в этом месте. При иных обстоятельствах Минта, возможно, испытала бы потрясение, но только не теперь: за последние несколько часов она успела пережить достаточно, чтобы, кажется, уже ничего более не опасаться. К тому же, рядом с этим молодым мужчиной-воином она чувствовала себя на редкость спокойно и уверенно. Как будто кто-то пришел и взял на себя все ее сомнения, тревоги, невысказанные страхи, закрыв ее от них собою. Хотя Аггу ничего подобного ей не обещал и не говорил. Впрочем, что-либо сказать ему и не представлялось возможным: непонятно, что нашло на обычно замкнутую и немногословную Араминту – но она просто не закрывала рта, не дожидаясь вопросов, рассказывая Аггу обо всей своей нелепой и далеко не радостной жизни, как могла бы жаловаться брату, которого у нее никогда не было.
