Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
Джиму светило обвинение в убийстве по неосторожности. Но ему еще не исполнилось восемнадцати, а у его отца имелись обширные связи. Все это вылилось бы, даже притом что он был пьян, максимум в несколько месяцев, если не недель, в исправительном заведении для несовершеннолетних. Потом его выпустили бы под надзор полиции.
Однако Мейсонам это не подходило.
Никакого инцидента не было, постановили они, решив вычеркнуть его из истории и переписать прошлое. С Алонсо Орнато заключили сделку: Мейсоны заботятся о нем и его родственниках до конца жизни каждого — ежемесячное содержание, новые дома и машины, престижные университеты для всех остальных детей, неограниченные займы для целей бизнеса — в обмен на то, что Эстеллы не было в лодке в тот день.
Мистер и миссис Мейсон провернули все с помощью «Торчлайт». Машину Алонсо столкнули с деревом, искусно нанеся ей все необходимые повреждения так, чтобы у полиции не возникло вопросов.
— Они подтерли все следы, — сказал Джим. — Подчистили всю гниль так, будто ничего не было. Чтобы ничто не просочилось наружу. Все ради меня. Лишь бы не было огласки. Лишь бы меня не мучили угрызения совести. Я мог продолжать жить, не испытывая чувства вины. Мог порхать по жизни навстречу блестящему будущему. — Он уставился в асфальт невидящим взглядом. — Они даже не подозревают, что уничтожили меня.
Я коснулась его локтя:
— Это неправда. Ты еще можешь что-нибудь сделать.
«Зачем ты врешь? — прошелестел в моей голове тонкий голосок. — Что он теперь может сделать? Он мертв».
— Что, например, Би? Я не могу думать ни о чем другом. Поэтому мне так тошно, поэтому я не могу выдавить из себя ни одной приличной строчки. Я никогда в жизни не подойду ни к одному инструменту. Потому что их яд внутри меня. — Он принялся лупить себя по голове кулаком, и я схватила его за руку. — Они убили меня, как ты не понимаешь?
— Ты можешь обратиться в прессу. Сдать их полиции.
Он горько рассмеялся:
— Ну конечно. Я их сдам. Это решит все проблемы. Моя семья будет уничтожена. Мои братья и сестры станут детьми преступников. Весь мир будет презирать нас. Мы станем символом полной безнравственности. И все это ради того, чтобы успокоить мою больную совесть. Кому от этого будет лучше? Ту девочку все равно не вернешь. Это самое худшее. И ни шиша тут не сделаешь. Я тысячу раз об этом думал.
Он снова заплакал, обхватив голову руками.
Я устремила взгляд на парковку, испытывая странное ощущение безысходности и спокойствия одновременно. Джим прав. Даже если он был жив, а этот момент реален, что он мог сделать? Основать фонд памяти Эстеллы? Написать обо всем мюзикл? Ужас заключался в том, что поступок Мейсонов был ядовитым газом, пропитывавшим все вокруг.
Мы сидели, держась за руки, и молча смотрели прямо перед собой.
Казалось, мы оба сняли розовые очки и впервые поняли, что мир никогда не был таким прекрасным, каким мы его представляли. Утраченная иллюзия, к которой нет возврата.
— У меня есть хотя бы ты, Беатрис, — сказал Джим, сжимая мою руку. — Ты мое спасение.
«Вот только меня у тебя нет. Меня вообще нет в живых. И тебя тоже. Мы призраки. Мы — воздух. Мы — аппроксимации».
В горле у меня стоял соленый ком. Хотелось рыдать — оплакивать Джима и себя. Ноги уже начали наливаться свинцом. Приближалось пробуждение. Я не знала, сколько еще осталось. Время, похоже, стало течь сквозь меня быстрее, чем раньше. Казалось, что мозг плавится.
Джим нахмурился, глядя на меня, — наверное, задался вопросом о том, как я узнала, что он будет здесь. Потом до меня дошло, что он заметил черную плесень на растрескавшемся бордюрном камне под нами и асфальт, который бесшумно рассыпался под нашими подошвами.
Я с усилием поднялась на ноги и посмотрела на Джима. Мне было просто необходимо спросить его об этом.
— Ты ведь не станешь делать ничего ужасного из-за этого?
Он прищурился, глядя на меня.
— Не выкинешь свою жизнь в помойку?
— Ты имеешь в виду самоубийство?
Предположение явно оскорбило его.
«Нет».
— Мне нужно идти.
Я развернулась и бросилась бежать. А когда он закричал мне вслед: «Беатрис, куда ты?», я запрокинула голову, обернулась и с диким хохотом крикнула:
— Я люблю тебя, Джим Мейсон! И всегда любила.
Я выскочила с парковки на шестиполосное шоссе. Водители засигналили. Какая-то женщина опустила стекло и заорала на меня:
— Уйди с проезжей части! Милая, что ты здесь делаешь? Милая!
Я слышала, как Джим зовет меня по имени. Закрыв глаза, я шагнула под цементовоз.
30 августа. Уинкрофт. 18:12. — Беатрис? Би! Беатрис!
Глава 22
Марта, Кип и Уитли ждали меня в библиотеке. Кэннона нигде не было видно.
— У тебя получилось, Би! — сказала Уитли, обнимая меня.
— Что произошло после того, как мы скрылись? — поинтересовался Киплинг.
Я ничего не ответила. Молча пройдя мимо них, я направилась прямиком в спальню на втором этаже. Несколько минут спустя, когда мои подозрения подтвердились — я нашла то, что искала, — я спустилась обратно вниз и объяснила им, где побывала. Я рассказала о том, как провела связь между
упомянутым Видой человеком в костюме цыпленка, раздававшим шарики-сердечки, купоном на скидку в ресторане, который остался в деле Джима, и письмом в электронной почте Эдгара Мейсона.
Я рассказала об Эстелле Орнато.
Воцарилось долгое молчание. Наконец Уитли открыла свой ноутбук и погуглила это имя, потом зачитала вслух скудную информацию о гибели Эстеллы, которую выдал поиск, — четыре предложения в «Саут-Шор сентинел».
— «Стало известно имя четырехлетней девочки, погибшей в среду вечером во время автомобильной аварии в Уотер-Милле», — прочитала она.
— С. О., — сказала я, обращаясь к Марте. — Думаю, это сын Алонсо Орнато.
Разумеется, поиск по словам «Орнато» и «Принстон» выдал страницу на «Фейсбуке»: Себастьян Орнато, перешедший на второй курс. Вверху красовалась фотография Себастьяна в толстовке с эмблемой Принстона. Он был снят в университетской библиотеке, с улыбкой от уха до уха и растопыренными в победном жесте пальцами.
— Бедняжка уверен, что попал в Принстон совершенно самостоятельно, — сказал Киплинг.
— Не могу в это поверить, — мрачно сказала Уитли. — Я знаю, что семейство Джима способно на что угодно. Но стереть существование целого человека? Инсценировать новую смерть, которая выглядит более презентабельно и приемлемо для всех причастных? И при этом выйти сухими из воды?
— Это доказывает, что смерть Джима была самоубийством, — сделав глубокий вдох, заметил Киплинг. — Джим, наверное, чувствовал себя таким одиноким. Таким потерянным. Поэтому он взял велосипед, поехал на карьер и спрыгнул с обрыва.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
