Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
— Ваша прелестная стена.
— Спасибо. Смерть в Сен-Сен-Дени — неудача одной из групп уголовной полиции девяносто третьего, вашей или капитана Жеврик, это обычная история. Мне достаточно следить за каждой, приведя свои контакты в боевую готовность, чтобы обнаружить пропажу из числа ваших дел целых семнадцати. Как если б покойников никогда не существовало. На моей стене — некрологи, которые я щедрее всего украсил. Вооружившись своими предположениями, я связался с лейтенантом Обеном. Мне не понадобилось особенно сильно давить на него — я узнаю́ души, мучимые угрызениями совести. Несколько часов спустя, превзойдя все мои надежды, он принес мне коробку с двадцатью тремя досье — теми, которые тщательно стер — в обмен на мое обещание, что он окажется замешан как можно меньше. Обен уточнил: и его команда.
Кост попытался представить себе двойную жизнь своего друга, его ежедневную ложь и секреты.
— И вот тогда, — продолжил Фарель, — я совершил ошибку, достойную начинающего. Я позвонил Сультье. С досье в руках и мыслью, что получу его свидетельство, я понесся сломя голову. Не особенно горжусь тем, что заманил его этой историей со стертыми жертвами и своим глубоким убеждением, что Камилла могла быть одной из них. Мы договорились о встрече, и…
— И пока вы ждали того, кто так и не подошел, вас ограбили.
— В общих чертах так оно и было. Еще мне сломали нос, но это не так важно. Как я и сказал, ошибка, достойная начинающего.
— Подождите, получается, если ваше рассуждение верно, именно от Люка Сультье исходит распоряжение об эксгумации Камиллы? Черт, вы сами его читали?
— Да. Не знаю, смягчают ли медицинские термины реальные факты, но, во всяком случае, они описывают их с тяжело переносимой точностью. А сразу после этого произошли все ваши фантастические убийства. Кулибали, Самой и Полен.
— Трое тех, кто так или иначе разрушил жизнь Камиллы…
Кост был ошеломлен. Он протянул руку и не останавливаясь осушил стакан Фареля.
— Уничтожив данные об убийствах, вы разбудили монстра, — сделал вывод журналист.
— По крайней мере, у вас есть зацепка, даже если она взята из документа, который вы никогда не сможете вынуть. У вас нет никакого реального доказательства, никакой компрометирующей фотографии, никакой нежелательной записи. Досье украли, и вся конкретика, что осталась, развешана на стене. Вы убеждаете меня, что легко устранить кого угодно, но люди, которых мы обсуждали, далеко не «кто угодно». Одним словом, у вас пустые карманы.
— А у вас забрали дело в пользу тридцать шестого отдела. Хороши же мы оба — руки связаны, пасть заткнута… Что вы рассчитываете делать? Заявиться на набережную Орфевр и требовать аудиенции? Рассказать, что лейтенант Обен — паршивая овца и что вы знаете это со времени первого убийства? И что, по сути дела, вы можете быть замешаны в том же самом, утянув с собой свою маленькую команду?
— Думаю, что мы давно переросли этап личных интересов, но меня беспокоит не это. Учитывая последствия этого бардака, я сомневаюсь, доживет ли Сультье до суда.
— Вы хотите сказать, вживую?
— Не знаю, может быть, я захожу слишком далеко…
Фарель расхохотался, отчего Кост подскочил, бросив на него непонимающий взгляд.
— Еще раз скажу: вы — настоящий полицейский, доверяющий вышестоящим и заточенный под то, чтобы верить, что подобная мерзость встречается только в киносценариях. В политике предполагается, что не существует ни одной мерзости, о которой можно было бы сказать, что она еще не совершалась. Ни одной. Прятать трупы, чтобы стало возможным создание Большого Парижа, — в вашем «коде девяносто три» не больше амбиций, чем в обычной операции с недвижимостью. Даже если он не имеет прецедента. Но государство не санкционирует эти обвинения. Будь у нас больше времени, я рассказал бы вам обо всех людях, у которых возникала дельная мысль умереть раньше, чем быть пойманным. Думать, что у Люка есть возможность не дожить до суда, — совсем не значит фантазировать.
Журналист встал и повернулся к стене, где на бумаге было изложено то, что занимало его мысли.
— Вы отстранены от должности, Кост, без команды и без оружия, — однако вы единственный, кто может пойти до конца. Приведите мне Люка Сультье, дайте ему рассказать мне свою историю, пока он не рассказал ее в другом месте. Это, несомненно, единственный шанс сделать так, чтобы вас услышали. Если он, конечно, захочет с нами разговаривать.
— Так он с самого начала только этим и занимается — говорит с нами. Все эти его постановки специально для нас. Мы пытаемся утаить мертвых, а он подкидывает нам новых, сенсационных, которые выставляют нас неумехами. Все, что он хочет, — как раз говорить.
Прибывшее на мобильник Фареля послание заставило вибрировать стаканы на столе. Марк внимательно прочел его, оставив Коста сидеть в глубине дивана, немного потерявшегося в своих мыслях.
— Не знаю, имеет ли это какое-то отношение к нашему разговору, но вы недавно упоминали городок Поль-Вайан-Кутюрье в Бобиньи, так?
— Да, это эпицентр моего расследования — точка соприкосновения Камиллы, Франка, Бебе и Жордана Полена.
Журналист не сводил глаз с экрана. Кост забеспокоился.
— Еще одно убийство?
Журналист махнул телефоном в его сторону:
— Нет. Бойня.
58
В то время как рассуждения Коста и Фареля все больше и больше приближали их к Люка, тот взял инициативу на себя и закончил миссию, в которую ввязался. Изнуренный и бодрствующий — одновременно и в той же мере. Неотступно стремящийся лишь к цели, которой хотел достичь. Еще немного. Ему нужно продержаться еще немного…
Черный седан проурчал через весь Париж, а затем направился по бульвару на окраине. Пригласительный билет из бристольского картона[42] заставлял пальцы Сультье нервно сгибать прямоугольник, теперь принявший вид приплюснутого оригами, десять раз сложенный в одном направлении и десять — в другом. Рядом он увидел два знакомых холщовых мешка. Шофер начал свой монолог:
— Опустошите свои карманы. Мобильник, кейс, личные документы, платежные средства…
Люка ответил ему нейтральным, почти механическим голосом:
— У меня при себе лишь приглашение.
Успокоившись, что имеет дело с завсегдатаем, человек за рулем подумал, что разговаривать не нужно, и остаток пути проделал в молчании. Машина затормозила на неосвещенной парковке, у подножия башни, верхушка которой терялась в густом тумане. Недавно клуб пришел к выводу, что гостиницы, какими бы престижными они ни были, являются местами слишком посещаемыми и охваченными видеонаблюдением, и вот уже больше года как отдавал предпочтение уединенным частным домам или укромным квартирам.
— Если у месье есть свои привычки в Доме, извещаю, что правила были адаптированы к новому адресу.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
