– Избавьте меня от ваших лекций по экономике XIX века. Вам прекрасно известно, что времена сейчас другие. Инвесторы прибирают к рукам прибыльное производство, выжимают из него все, что можно, затем ищут другую мишень.
– То есть убивают корову, наплевав на молоко, продают тушу и принимаются за следующую жертву?
– Так работает система. Не я придумал эти правила.
– Вы их сообщник.
– Мы просто применяем технологии менеджмента, ничего личного. Но тут все зашло слишком далеко. Нужно реагировать. Мы должны бороться!
– «Мы»?
– Да, я хочу сражаться на вашей стороне. Давайте создадим профсоюз сотрудников. Вы можете его возглавить. Люди вам доверяют. А я буду тайно снабжать вас информацией, чтобы расстроить их планы.
– С чего вдруг такая солидарность?
Нотело молчит. Меня осеняет:
– Я знаю, почему вы это делаете! Вас тоже собираются уволить!
– Послушайте, это можно остановить. У них есть слабые стороны.
– Представьте себе, нам это прекрасно известно. Но вы не ответили на мой вопрос. Вы хотите с ними бороться, потому что вас тоже собираются уволить?
– Не только. То, что они делают, несправедливо. Меня это возмущает!
Как этот подлый прихвостень смеет произносить такие слова? Я в бешенстве. Будь я мужчиной, так бы ему и врезала. Гнусный паразит! Гнев поднимается во мне, словно лава перед извержением вулкана. Взгляд падает на деревянную дощечку, с помощью которой тележки проезжают через порог. Я хватаю ее, не раздумывая.
– Знаете, что это, месье Нотело?
Он удивленно отвечает:
– Небольшая доска.
– И для чего она служит?
– Доски нужны для изготовления мебели, кораблей. До недавнего времени их даже использовали при строительстве небольших самолетов. Почему вы об этом спрашиваете?
– Это не просто кусок дерева, месье Нотело.
– А что?
– Это тоже орудие менеджмента.
– Как это?
Вне себя от ярости я бью его доской по рукам. Он вскрикивает и пятится назад.
– Вы с ума сошли! Мне больно!
Я бью сильнее, теперь – по плечу. Он отступает и оказывается прижатым к стене. Я вхожу в раж:
– Скользкий подонок!
– Я вам не позволю!..
Но меня уже не остановить. Доска так и мелькает.
– Вот уже пять лет ты портишь нам жизнь своей хитрой физиономией, ударами исподтишка и лицемерными взглядами!
– Я вам запрещаю!..
– Интересно, что помешает мне врезать по твоим оленьим глазам и коровьим ресницам? Ты мне противен. Ты спокойно нас подставлял, пока тебя это не касалось. А теперь оказался с нами в одной лодке и у тебя вдруг проснулась совесть!
– Каждый выживает по-своему!
– Есть более достойные способы! И я не уверена, нужно ли миру, чтобы ты выжил!
Его безнравственность вызывает у меня отвращение, и я снова его колочу. Он съеживается, прикрывая лицо, и стонет, пока я угрожающе трясу доской возле его носа.
– Слушай меня внимательно, Пепито! Вот как мы поступим, если не хочешь остаться без штанов. Ты снимешь копию с этих документов. А также расскажешь обо всех лазейках, которые там есть.
– А что я получу взамен?
Я всплескиваю руками.
– Тебя приперли к стенке, а ты торгуешься? Ну ты и прохвост! Тебя этому научили или ты таким родился? Я скажу тебе, что ты получишь: я выпущу тебя отсюда живым, а потом мы посмотрим, удастся ли тебе избежать увольнения вместе с нами.
– Я слишком рискую! Мне нужны гарантии!
– Ты еще больше рискуешь, если нам не поможешь. Теперь, когда я все знаю, мне ничего не стоит пойти к Дебле и выдать тебя с потрохами. Как думаешь, что он с тобой сделает?
– Это несправедливо!
– Ты сам сказал – каждый выживает по-своему. Подлый предатель!
Я отвешиваю ему еще одну затрещину. Пришло время напомнить обнаглевшим негодяям, что такое страх.
49
Удивительно, как поступки, совершенные без компромисса с собственной совестью, способствуют крепкому сну. Не знаю, что повлияло больше – то, что я отлупила Пепито доской, или новый козырь против Дебле, но спала я как убитая. Парацетамолу даже не удалось меня разбудить, хотя он делает это каждое утро. Я отправляюсь на работу в прекрасном расположении духа.
– До скорой встречи, малыш, твоя миска полна. Веди себя хорошо!
Я глажу его в последний раз. Он мяукает.
Да, мы с котом разговариваем. Иногда даже ведем долгие беседы. Разумеется, он еще не освоил прямые дополнения и несовершенный вид глагола, но мы друг друга понимаем. Мне уже не терпится вернуться к нему вечером, чтобы рассказать, как прошел день. Мы будем нежничать и играть. Агентство национальной безопасности непременно пополнит мое досье, когда увидит, как я бросаюсь под стол, чтобы схватить пробку раньше кота. Я посылаю ему воздушный поцелуй и выхожу за дверь.
Дети с пятого этажа со смехом сбегают по ступенькам. Они быстро обгоняют меня. Вскоре их галдеж доносится из холла. А также голос месье Альфредо:
– Здравствуйте, дети! Учитесь хорошо! Скажите маме, что у меня уже второй день лежит для нее посылка!
– Хорошо, месье Альфредо!
Я спускаюсь вниз, и консьерж приветствует меня:
– Эти маленькие дьяволята переполнены энергией. Они чувствуют приближение весны. В их возрасте это нормально. Вы тоже выглядите лучше, мадемуазель Мари.
– Спасибо. Но у вас, месье Альфредо, всегда будет больше энергии, чем у всех нас вместе взятых. Разве можно представить этот дом без вас?
Он подходит ближе:
– Мне неловко. Этой ночью меня осенило, что я забыл вас пригласить. Я назначил дату еще до вашего переезда, а потом это совершенно вылетело у меня из головы.
– Пригласить куда?
– На обед, в воскресенье, 10-го числа. Надеюсь, у вас ничего не запланировано.
– Насколько я помню, нет.
– Тогда сделайте одолжение и разделите с нами ежегодный обед, который я устраиваю для жильцов.
– Вы приглашаете нас на обед?
– Это традиция – собираться в первое воскресенье после 8 марта. Это будет ваш первый обед! Вот увидите, вам понравится. Прекрасная возможность встретиться в новой обстановке. Вы познакомитесь с теми соседями, кого еще не знаете. Мы ведь живем под одной крышей, но почти не общаемся, у каждого своя жизнь. Это прискорбно. Думаю, месье Дюссар тоже придет…
Я пропускаю это замечание мимо ушей.
– С удовольствием принимаю ваше приглашение. Вы очень любезны. Хотите, я приготовлю десерт?
