Я кладу одну руку на мраморную столешницу, а другой закрываю рот. Когда в дверь номера стучат, Гейб отвечает:
– Я уронил бутылку. Простите, что побеспокоил других постояльцев. Я все уберу.
Я слышу, как он подбирает осколки. Может, думаю я в отчаянии, может, мы можем начать собирать и осколки другого рода… вместе. В данный момент я не уверена, чего хочу от Гейба, но одно знаю наверняка: я не хочу выбрасывать в мусорку последние два года нашей жизни. И не хочу, чтобы он меня ненавидел.
Плеснув холодной водой на опухшее от слез лицо, я открываю дверь.
Гейб успел переодеться обратно в джинсы. Когда я вхожу, он запихивает галстук в свой чемодан. По мне холодком пробегает шок.
Он не отвечает, и я кладу руку ему на плечо. Он стряхивает мою ладонь:
– Челси, выбери уже кого-то одного.
– Да пошла ты, эгоистичная сука.
Он застегивает молнию чемодана и выбегает из комнаты, хлопнув за собой дверью.
Клинт
Снова в игре
Я вхожу в спортивный магазин Бодетта и впервые за два года осмеливаюсь взглянуть на дальние полки, за рыболовные снасти. Там стоит спортивная обувь: бутсы, кроссовки для баскетбола и…
– Эй, чувак! – зовет меня Тодд. – Ну, как прошел вечер? С Кензи?
Я отрываюсь от созерцания ботинок, будто просыпаюсь от прекрасного сна.
– Ммм?
Из ниоткуда появляется Грег. У него в руках новая удочка.
– Прости. Я взял последнюю, – сообщает он мне.
– Последнюю, – повторяю я, совершенно сбитый с толку.
– Ну, удочку. По распродаже. Ты ведь за этим пришел? Когда я увидел тебя, то подумал…
Я трясу головой:
– Нет, не сегодня.
– Так это, – наседает на меня Тодд, поправляя кепку. – Как оно? С Кензи?
Я опять качаю головой:
– Я думаю… ну… слишком давно ее знаю. Никакой интриги…
Грег смотрит на меня прищурившись.
– Слишком давно знаешь, – повторяет он.
Грег знает, что это тупая отмазка. Но не изливать же мне душу посреди спортивного магазина! Да и вообще изливать душу перед парнями как-то странно.
Как мне заговорить обо всем этом и не выглядеть полным идиотом? Вечер с Кензи подтвердил то, что я и так подозревал: Рози оставила в моей жизни пустоту, и абы кем ее не заполнить. Мне нужна Челси. Жаль, что я понял это только после того, как поставил Кензи в такое неловкое положение.
Если я признаюсь в этом парням, они подумают, что я совсем расклеился.
Я протискиваюсь вперед, к стенду с обувью.
– Так это, она тебе не нравится? Кензи? Да? – Спрашивает Тодд, следуя за мной по пятам.
Я слушаю его вопросы вполуха, одновременно выискивая взглядом обувь двенадцатого размера. Какое странное совпадение: коробка стоит поодаль от остальных, словно призрак моего прошлого вытащил ее из стопки и оставил дожидаться меня.
У меня воспламеняется сердце, когда я открываю коробку и достаю оттуда конек. Одно прикосновение к нему – и я уже слышу хруст льда под лезвием.
Я поднимаю взгляд. Грег с Тоддом смотрят на меня глазами, полными ужаса.
– Ты что, серьезно? – спрашивает Грег, кивая на коньки.
– Ну… Я пообещал кое-кому, – отвечаю я, направляясь к кассе.
Челси
Шаг вперед
– Минус один заказ! – объявляет Брэндон, прыгая по «Белому сахару» с ключами от машины в руках.
– Цыплят по осени считают, – напоминает ему мама. – Докажи, что можешь довезти двадцать многослойных тортов в целости и сохранности – никаких обгонов, никаких резких поворотов – и, может, мы подумаем о том, чтобы купить тебе машину.
– Все будет в шоколаде, мам, – уверяет ее Брэндон. – Заметила игру слов?
Он улыбается мне во весь рот и закатывает глаза.
Я улыбаюсь в ответ. Я улыбаюсь ему с тех самых пор, как он солгал родителям о том, что машина Гейба сломалась на полпути к Спрингфилду. Когда Гейб оставил меня в «Карлайле», Брэндон приехал на помощь.
Я быстро набираю на телефоне сообщение Гейбу. За последние несколько недель я отправила ему тысячи три эсэмэсок. Ты ненавидишь меня и ты прав прости.
– Ты справишься тут одна, Челс? – спрашивает мама, постучав по прилавку, привлекая мое внимание.
– Она не одна, – поправляет ее папа. – Я же остаюсь.
– Ты исчезнешь в офисе, – дуется мама.
– Не обязательно. – Папа подмигивает мне.
– Избавьте меня от своего сиропа, – стонет Брэндон.
– Эй, мистер, – осаживает его мама. – Если не донесешь сейчас два торта до машины, не уронив, не будет тебе никакой машины.
– Ты все добавляешь условия к нашему соглашению. Надо было письменный договор составить, – бормочет Брэндон.
Я лично считаю, что она сошла с ума: доверять Брэндону свои драгоценные торты! Но, наверно, ей кажется, что он скорее ногу себе отрежет, чем сломает хоть одну кремовую розочку – так ему хочется получить машину.
– Вообще, не понимаю, зачем тебе машина, – говорит мама. – Ты легко можешь дойти до школы пешком.
– Мам, ну честно. Мне нужна машина, и все тут.
– Тогда следуй моим правилам, парень. А то будешь возить усилитель на велике.
– Ох, блин, – вздыхает Брэндон.
Пнув плитку под ногами, он делает глубокий вдох и осторожно берет с прилавка торт.
– Расступись! – вопит он. – Осторожнее! Дорогу кокосовому торту!
Я убираю телефон в карман фирменного фартука и опираюсь локтями на стол. В глазах у меня все плывет, и мечты уносят меня прочь, а Брэндона с тортами уносит поток машин. Ну, поток – это по меркам Фэйр Гроув.
– Челси, я постою у прилавка, – сообщает мне папа.
– Да нет, зачем же… – отнекиваюсь я, но он кивает в сторону окна.
Гейб.
Я сжимаю челюсть так, что зубы скрипят, и наблюдаю, как он идет к почте, зажав в руке стопку писем. Гейб исчезает в дверях, а я стою, застыв. Но вот он выходит наружу и направляется к машине. Я срываюсь с места и несусь наружу, в августовскую жару.
– Гейб, – ору я. – Гейб, поговори со мной.
Он качает головой:
– Я просто отправлял счета за маму.
– Я писала тебе, – говорю я.
– И очень зря, – отвечает он сквозь зубы.
– Ну пожалуйста. – Я встаю перед дверью его машины. – Я много думала о нас, и я хотела… я хотела сказать, что верю тому, что ты сказал в ночь выпускного. Помнишь? Про то, что сердце – это компас. И он ведет нас либо навстречу другому, либо в разные стороны. Если бы нам суждено было быть вместе, сердца бы привели нас обратно, а не увели прочь друг от друга.
