Вследствие этого инцидента наши отношения стали крайне холодными, крайне затрудненными. Фюрер перестал появляться в столовой Главного Штаба и начал обедать и ужинать в своем вагоне. Он делал вид, что меня не замечает и избегал подавать мне руку. Ежедневные рапорты, которые раньше происходили в комнате для игры в карты, были перенесены в салон-вагон фюрера и при них неизменно присутствовал высший офицер войск СС. Восемь стенографов, поставленных секретарем партии, т. е. Мартином Борманом, записывали все мои слова.
Кайтель сообщил мне, что фюрер имел намерение заместить меня маршалом Паулусом, после того, как он возьмет Сталинград».
Паулус не взял Сталинграда, но сам был взят в плен. Но и помимо этого выбор фюрера был ошибочным. Паулус, как и адмирал Канарис, начальник службы разведки, участвовал в заговоре против Гитлера. Попав в плен, он присоединился к движению «Свободной Германии», основанному в СССР, и призывал по радио немцев к восстанию против фюрера. Такова была с 1943 года истинная подоплека армии Третьего Райха.
«Мои отношения с Гитлером, — продолжал Иодль, — понемногу улучшились. Примирение состоялось совершенно неожиданно для меня 30 января 1944 года. Гитлер публично заявил, что он по-прежнему убежден в том, что я ему давал плохой совет, но что, тем не менее, он считает меня за отличного офицера. Потом он вручил мне золотой значок партии. Но мое доверие к чувству справедливости фюрера больше не возвращалось».
Несправедливость и суровость фюрера ускорили падение качеств высшего командного состава армии. Начатая победителями под Млавой и Седаном, русская кампания заканчивалась посредственностями. Гитлер не терпел военачальников с характером и отказывался верить, что характер обычно сочетается с талантом.
«В Мондорфе, — рассказывает Кайтель, — меня в течении двух дней допрашивала русская комиссия. В конце допроса русский генерал отвел меня. в сторону и спросил: «Объясните мне, почему вы сместили всех ваших лучших генералов? Нам ведь тоже случалось смещать генералов за проигранные битвы, но если они были вообще хороши, то мы их снова пускали в дело. Посмотрите, Тимошенко был разбит под Харьковом, но потом он снова встал во главе армий. Вы же кончали войну с людьми даже не второго, а третьего сорта».
XVII. Сообщение генерала Иодля
Генерал-полковник Альфред Иодль представлял собою в Нюрнбергском процессе гораздо более значительную фигуру, чем маршал Кайтель — типичный бюрократ Главного Штаба.
Иодль был настоящим стратегом и теоретиком военного искусств» Его военное образование было построено на солидном историческом фундаменте: он считался в германской армии лучшим знатоком наполеоновских войн и доктрин. В течении всей войны, он был начальником оперативного отделения ОКВ. Он может считаться главным советником Гитлера в полном смысле этого слова.
Иодль, как и Кайтель, был чужим человеком среди аристократов, занимавших еще главные командные посты в германской армии. Большая часть генералитета говорила о нем в тоне снисхождения, почти презрения. «Пара Кайтель-Иодль, — говорили генералы, — не пользовалась уважением в армии, которая видела в них послушное орудие фюрера». Такое отношение, вероятно, способствовало укреплению национал-социалистических симпатий Иодля. Он ополчился против традиционных генералов, которые не хотели признавать его за равного себе. Помимо того он искренне восхищался военным гением Гитлера. Профессионал преклонялся перед превосходством любителя.
Иодль, однако, проявил больше прозорливости, чем его повелитель. «Первые сомнения в нашей победе, — сказал он в Нюрнберге, — зародились во мне зимой 1941-42 гг.». Мы уже видели, как в 1942 и 1943 г. г. он пытался протестовать против мании военного величия Гитлера. Он отмечал его стратегические ошибки. «Фюрер, — сознается он, — постепенно терял правильное представление о действительном положении вещей. Он упорно хотел держаться на всех фронтах, независимо от общего хода войны. Он цеплялся до самого конца за свои завоевания только из соображений престижа и в конце концов преследовал одну цель: вести возможно дольше военные действия вдали от границ Райха».
«Весной 1944 г., — говорит Иодль, — я подал фюреру записку, в которой проводил идею, что единственный наш шанс добиться почетного мира это — отразить неизбежную попытку англо-американцев высадиться на континенте. Я предлагал пожертвовать, если нужно, остальными фронтами для того, чтобы сосредоточить во Франции необходимые силы. Гитлер меня не слушал».
В архивах Нюрнберга имеется под шрифтом L. 172 обширный документ, составленный генералом Иодлем. Это запись о совещании, состоявшемся в Мюнхене 7. 11. 1943 г., на котором присутствовали райхслайтеры и гаулайтеры Райха, т. е. самые высшие партийцы. Этот протокол, и в особенности пояснительные таблицы, составленные ОКВ и частично использованные Иодлем, являются драгоценным материалом для истории. Они дают полную картину стратегического положения Германии в начале пятого года войны, незадолго до высадки союзников и поражения Германии.
Я уже цитировал частично этот документ. Теперь я хочу рассмотреть его целиком и дать общий анализ.
Характерны уже первые фразы. Они свидетельствуют о повреждении германской морали, о дрогнувшем внутреннем фронте. «Демон разложения, — говорит Иодль собравшимся, — приближается шаг за шагом. Все трусы ищут выход в том, что они называют «политическим решением». Они советуют договариваться, вместо того, чтобы биться. Капитуляция была бы концом Германии. Против волны неприятельской пропаганды и против трусости, которая охватывает ваши области, вы бессильны. Поэтому я хочу дать вам объективное и правдивое представление о состоянии наших дел, чтобы вы почерпнули в нем необходимые элементы для поднятия морали нации».
Затем Иодль сделал исторический обзор, начав с прихода национал-социализма к власти. Он оправдывал решения Гитлера и перечислил его победы — блестящие, но всегда недовершенные.
«Должны ли мы были, — спросил он, — перенести войну в Англию и сделать попытку высадки в крупном масштабе? Далее, в виду перспективы вступления в войну США, было необходимо принять в соображение оккупацию некоторых островов Атлантического океана, как например Исландии и Азорских островов. Из этих опорных пунктов мы были бы в состоянии наносить особенно чувствительные удары английской морской торговле и защищать территорию Европы, подобно тому, как сейчас Япония защищает Азию, опираясь на свои базы в Тихом океане. Однако фюрер вполне разумно отказался от этих целей. Не только завоевание, но и оборона и удержание этих пунктов и морских путей к ним потребовали бы таких воздушных и морских сил, которыми мы не располагали.
В течении первого периода войны, когда наше превосходство на суше было тотальным, полная победа была нам недоступна из-за безнадежной слабости нашего флота. Высадка в Англии, подготовленная до малейших деталей, но с импровизированными транспортными средствами, не могла быть осуществлена потому, что нам не удалось подавить английскую авиацию».
Рассказав о крушении плана захвата Гибралтара и неудачах в Средиземном море, вызванных неспособностью итальянцев, Иодль перешел ко второму жгучему вопросу войны:
