— Так почему, папочка? — напоминает она.
И мужчина, сначала чуть задумавшись, наконец отвечает:
— Я слушаю сказки цветов.
Он дарит девочке добрую и немного растерянную улыбку.
Девочка вытаскивает из букета один цветок и протягивает отцу:
— Какая сказка у мака?
— Яркая.
— А у ромашки? — достаёт следующий цветок.
— Нежная.
— А у колокольчика? — вертит третий.
— Звонкая.
— Ну тогда, папочка, тебе нужно собрать все цветочные сказки вместе, — серьёзно советует девочка, — и сделать одну, такую разноцветную, как мой венок.
Мужчина тихо смеётся.
— Какая ты у меня умница! — чмокает девочку в румяную щёчку. — Обязательно так и сделаю.
Девочка проворно заканчивает венок, надевает его на голову. Он красиво подчёркивает озорные рыжеватые кудряшки. Девочка улыбается: она видит своё отражение в любящих глазах отца. И знает, что хороша.
— А в твоей сказке будет принцесса?
— Конечно! Какая же сказка без принцесс!
— А злая ведьма?
— И злая ведьма.
— И сказочный лес тоже?
— Обязательно!
— И прекрасный принц всех спасёт?
— А как же!
— Папочка, папочка! — девочка обнимает его. — Какая чудесная сказка! Я бы так хотела попасть в неё.
— Попасть в сказку? — уточняет мужчина. Он немного взволнован и совершенно серьёзен.
— Да, — кивает девочка. — Я бы хотела, как спящая красавица, заснуть на сто лет, и чтобы меня разбудил самый красивый мальчик на земле.
Мужчина вздрагивает и качает головой:
— Доченька, будь осторожнее с желаниями. Особенно, когда речь идёт о сказках. Они имеют обыкновение сбываться.
Девочка серьёзнеет, поправляет венок, перебирается на колени к отцу, обнимает его за шею.
— Папа, а почему нельзя, чтобы сбылось, и я попала в такую сказку?
— Потому что, деточка, — он целует маленькую непоседу в рыжую макушку, — это будет моя сказка. И ты заблудишься в ней, как в лабиринте.
— Не заблужусь, — упрямо мотает головой малышка, — если ты оставишь для меня следы. Я буду идти по твоим следам и вернусь.
Мужчина задумается, трёт подбородок.
— Так можно поступить, — говорит он, наконец, — но всё равно остаётся опасность не вернуться.
— А если я сама напишу сказку и заблужусь в ней?
— Тогда, милая, боюсь, всё будет совсем плохо. Ведь я не смогу оставить тебе следы, а если и смогу, ты их не увидишь.
Девочка вздыхает.
— Почему сказки такие злые?
— Вовсе не злые, — отзывается мужчина, крепче прижимая к себе дочурку, — сказки добрые, просто правдивые и строгие. Нет ничего правдивее сказки и строже правды.
— Это же совсем невесело, — чуть надувает губки девочка. — Когда я вырасту, я обязательно придумаю сказку, где всегда весело. Где все играют и бегают по лугу. Где радуга и бабочки над цветами. Такой будет моя сказка. А ещё там не будет ночи и вообще ничего плохого.
Теперь вздыхает мужчина.
— Вот как раз без плохого будет скучно. А ночь нужна, чтобы спать. Ведь даже сказочные герои рано или поздно устают от игр.
— Хорошо, будет ночь и плохое, только самую каплю.
— Замечательно, доченька! У тебя обязательно выйдет самая удивительная сказка. Только не забудь её сочинить.
— Конечно! — торжественно обещает девочка. — И приглашу туда вас с мамой…
Что будет дальше, юная сказочница не договаривает: мать зовёт обедать, и маленькая непоседа бежит к столу.
* * *
…Когда видение рассеивается, мне приходится отступить к креслу — едва стою на ногах. Христиан приближается, а кажется, будто он просто перетекает с места на место. Он останавливается рядом со мной, склоняется, его тонкие губы трогает грустная улыбка. Он сам — как нечёткая чёрно-белая картинка, и только волосы — яркое пятно. Будто невидимый художник раскрасил только их, а остальное не успел.
— Зачем вы показали мне это? — смотрю ему в глаза. Ну если, конечно, у проекции они есть?
— Из-за Лидии, — говорит Христиан. — Она заблудилась в чужой сказке. В моей сказке. И я оставляю ей следы, чтобы помочь выбраться.
— Куда? — я перекатываю волшебную палочку из руки в руку и совсем ему не верю.
— В Мир Вещей, куда ушли мы с её матерью.
— Но ведь она убила вас обоих?
— Вовсе нет, то была иллюзия, фантомы. Не только вы, феи, умеете их делать. Сказочники тоже кое-что могли. Там, на поляне, в тот день, я понял, что начал глохнуть. Вот тогда-то и решил: нужно уходить.
— И ты смог так легко пройти между мирами?
Он немного виновато разводит руками.
— Я сказочник. Могу попасть в любой мир, где есть сказки.
— Но ведь ты должен был давно умереть?
— Я и умер. Но остался жить таким вот, — указывает на себя. — Пока люди читают мои сказки, я жив. По-своему, конечно, но жив. И жена тоже. Но Лидия… если она сможет выбраться из лабиринта, то поможет вам здесь.
— Здесь? — усмехаюсь. — Но зачем? Нам нужен сказочник, Сказочная страна гибнет.
— У вас будет сказочница.
— Но как такое возможно? — от удивления едва не роняю волшебную палочку. — Ведь всегда были только сказочники.
— Значит, сам наш мир захотел изменений, раз послал нам дочь, а не сына. Я очень много думал об этом и пришёл к такому вот выводу.
— Но… я видела прошлое… Тот день, когда Лидия… убила… Она же не способна сочинять сказки.
— Способна, особенно, если пойдёт по моим стопам. Для этого я ей их и оставляю.
— То есть, по следам она выберется из лабиринта, куда её погрузила Чёрная Злоба, и сможет понять, как сочинять сказки?
— Так и есть! — радостно подмигивает мне Христиан. — Лидия — надежда на спасение Сказочной страны.
— Хорошо, — киваю, потирая подбородок. — А всё то, что я увидела до? Мой… сон…
— Одна из версий будущего. Ты воззвала к Книге-Всех-Историй, и она откликнулась. Эта старушка может, когда захочет. Но будущее, нарисованное ею, всегда зыбко и непрочно. Однако в её историях всегда есть подсказки, их только надо правильно считать. Ни один сказочник не мог контролировать её.
Вот как, подсказки. Ну что ж. Читать я умею и кое-что прочитала верно. И ты, друг мой сказочный, темнишь.
Медленно поднимаюсь, потому что, сидя в кресле, чувствую себя слишком крохотной рядом с высоким Христианом. Волшебную палочку, на всякий случай, держу покрепче и наготове.
