Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 178
Улыбка француза сделалась обезоруживающе доброй и широкой.
– Великолепно, мсье! – поздравил он. – Даже слепому видно, что столь яркая индивидуальность, как вы, должна возглавлять, бесспорно, самую разумную философскую школу! Мастерство, с которым ваши ученицы исполняют танцы, свидетельствуют, что у них есть достойнейший учитель. Мы сердечно поздравляем вас, мсье! К тому же… – он снял с плеч рюкзак и поставил на пол, – вы, без сомнения, разрешите нам провести здесь ночь? Да?
– Ну… – профессор все еще боролся с сомнениями, – вы кажетесь более благодарными, нежели обычные современные варвары… Да, вы можете переночевать здесь, но должны будете покинуть нас утром – ранним утром, заметьте. Соседи не должны увидеть чужаков, выходящих отсюда. Понимаете?
– Отлично, мсье, – с поклоном ответил де Гранден. – И, если мы наберемся смелости, не могли бы мы чуточку злоупотребить вашим гостеприимством и попросить у вас немного простой пищи?
– Гм, а вы заплатите? – усомнился хозяин.
– Без сомнения, – ответил де Гранден, разводя руками. – Было бы весьма мучительно предположить, уверяю вас, что мы могли принять гостеприимство великого профессора Эрмана Жадсона без соответствующего вознаграждения.
– Очень хорошо, – согласился профессор, поспешил к дверям в дальнем конце залы и через несколько минут возвратился, держа поднос с холодной телятиной, спелыми яблоками, ломтем белого хлеба и кувшином вина – более крепкого, чем позволял закон.
– Ах, друг мой Троубридж, – похвалялся де Гранден, запивая бутерброд вином. – Разве я не говорил вам, что мы обретем здесь ночлег?
– Конечно, вы исполнили обещание, – согласился я, дожевывая телятину, распаковывая рюкзак и готовя подушку из свернутого жакета. – До утра, старина.
– Прекрасно, – ответил он, – пойду покурить на улице и вскоре присоединюсь к вам.
Мне удалось поспать час или немного больше: меня разбудили настойчивые толчки в бок и отчаянный шепот в ухо.
– Троубридж, Троубридж, друг мой, – тихо шептал Жюль де Гранден. – Боюсь, этот дом совсем не то, что мы думали…
– А, в каком смысле? – пробормотал я, садясь в полусне и оглядывая полутемный зал.
– Ш-ш-ш, не так громко, – предостерег он, наклонился ближе и проговорил: – Вы знаете происхождение английского слова «паника», друг мой?
– Что? – с досадой ответил я. – Вы разбудили меня, чтобы обсудить этимологию слова? И это после тяжелого дня? Боже мой, люди…
– Отвечайте! – резко приказал он, и тут же смягчил тон. – Пожалуйста, скажите мне, откуда произошло это слово?
– Повесьте меня, если я знаю, – ответил я. – Я сам повешусь, если узнаю. Пусть оно пришло к нам с островов каннибалов, или там еще откуда…
– Тихо! – скомандовал он, затем поспешно продолжал: – В древние времена, когда бывало всякое, друг мой, Пан, бог Природы, был для людей вполне реальным. Они были уверены, что тот, кто увидит Пана после сумерек, немедленно умрет. Поэтому и теперь человека, охваченного слепым, безотчетным страхом, мы называем «паникером». Что из этого следует? Помните, друг мой, молодая особа, встретившаяся нам, сказала, что видела, купаясь, в кустарнике усмехающееся лицо Пана?
– Согласен, – ответил я, откидывая голову на импровизированную подушку и собираясь заснуть.
Но он резко встряхнул меня за плечо.
– Послушайте, друг мой, – настаивал он. – Я вышел на улицу покурить, встретил одну из прекрасных молодых женщин, посещающую сей храм нового язычества, и вовлек ее в беседу. От нее я услышал много, и кое-что не понравилось моим ушам. Например, я узнал, что этот профессор Герман Джадсон – весьма недопонятый человек. О, да! Юристы неправильно понимали его много раз. Сначала они не поняли его и поместили в тюрьму за обман легковерных женщин во время трюков с гаданиями. Потом он попал в крепость за попытку овладеть наследством одной умершей леди, тогда как оно по праву должно было перейти к настоящим наследникам…
– Ну, и что из того? – проворчал я. – Это не наше дело. Мы же не комитет по нравам мастеров танцев?
– Да? – ответил он. – Я не совсем уверен в этом, друг мой. Боюсь, мы неверно поняли этого профессора Джадсона. Еще кое-что я узнал от молодой особы с ирландским носом в греческом костюме. Этот профессор основал школу танца и язычества, куда могут поступить только одинокие богатые молодые женщины, не имеющие ни родителей, ни родственников. Никто не оспорит у него наследства. Что вы скажете об этом, hein?
– Я полагаю, он заработает больше денег, чем дали ему мы, – ответил я.
– Несомненно, – согласился он, – намного больше. Также я узнал, что monsieur le professeur[110] требует от постоянных учеников завещаний, по которым большая часть их наследства отходит школе.
– Ладно, – продолжил я беседу, понимая, что мне не заснуть, пока он не успокоится, – что из того? Человек может быть искренним эстетом, проповедником культа прекрасного – и он нуждается в деньгах для осуществления своих идеалов.
– Совершенно верно, – согласился он, кивая, как китайский болванчик. – Но послушайте, друг мой Троубридж: в то время как мы прогуливались под звездами, я, пользуясь случаем, взял руку молодой особы…
– Вы старый распутник! – прервал его я, усмехаясь.
Но он только нетерпеливо фыркнул:
– Это была уловка, чтобы ощупать ее пульс. Parbleu, ее сердце стучало как moteur![111] Никаких моих эмоций – я и не думал об этом! Я действительно говорил с нею как отец или дядя, ну… возможно, скорее как кузен… Но ее сердце билось ненормально быстро. При наличии стетоскопа, я, возможно, сказал бы больше – но, держу пари на сто долларов! – она больна хроническим миокардитом, и этот диагноз серьезен, друг мой! Только подумайте, что могло произойти, если бы девушка с дефектом сердца увидела лицо великого бога Пана, всматривающегося в нее из листвы? Помните, друг мой, эти дети верят в старых божеств.
– Черт побери! – я сидел, напряженно слушая. – Вы подозреваете… вы имеете в виду…
– Пока, друг мой, я еще ничего не имею в виду, – размеренно ответил он. – Но не повредит, если мы будем спать, подобно кошкам: с открытым глазом и чуткими ушами… Кто знает, – добавил он задумчиво, – что можно увидеть в доме, где поклоняются песнями и танцами мертвым богам?
Мраморный пол – не лучшая замена кровати, даже когда спящий совершенно изнурен дневными прогулками. Образы гибких, классически драпированных девушек, чередовались с видениями усмехающихся козлоногих сатиров. Я ворочался на мраморном ложе, пока мои сны не были прерваны звуками дьявольского сардонического смеха, похожего на блеяние козла. Я мгновенно вскочил: женский предсмертный крик пронзил тишину раннего утра, и десять фигур в классической драпировке возникли в зале.
Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 178
