Полицейский рейд в Министерство информации, как и множество ему подобных, прошел неудачно. Во-первых, людей, переодетых в штатское, охранник у входа поначалу наотрез отказался впустить:
– Мистер Силк вас ждет?
– Вряд ли.
– В таком случае пройти вам нельзя.
Когда наконец личности были установлены и полицейских пропустили, случился новый казус: в отделе религии они застали лишь одного человека – священника-нонконформиста, которому в рвении своем тут же и поспешили надеть наручники. Не сразу выяснилось, что Амброуз по неизвестной причине в этот день на работе отсутствует. Два констебля остались ждать его прибытия и просидели так весь день, нагоняя тоску и повергая во мрак сотрудников отдела религии. Люди в штатском проследовали в кабинет мистера Бентли, где были встречены с искренним радушием и большой открытостью.
Мистер Бентли отвечал на все их вопросы так, как и подобает честному и законопослушному гражданину. Да, Амброуза он знает как коллегу по работе в министерстве, знал и раньше как одного из авторов их с Рэмполом издательства. Нет, сейчас он, Бентли, к издательским делам почти не имеет отношения – слишком занят вот этим (и в пояснение широкий жест, которым он обвел прохудившуюся раковину, статуи Ноллекенса и листок с какими-то каракулями возле телефона). Сейчас издательство целиком в ведении мистера Рэмпола. Да, о том, что Силк, кажется, начинает издавать какой-то журнал, он слышал. «Башня из слоновой кости»? Так он называется? Очень может быть.
Нет, экземпляра у него нет. А что, разве журнал уже вышел? У мистера Бентли сложилось впечатление, что он только готовится к печати. Кто в него пишет? Гекльберри Хлоп, Бартоломью Грасс, Том Скелет-Абрахам? Да, имена эти ему знакомы. Похоже, он встречал когда-то этих людей, вращаясь в литературных кругах. Но… Давненько дело было… Скелет-Абрахам, помнится, был роста значительно ниже среднего, плотный такой и… да, лысый. Точно! Лысый! Голова совершенно голая. Как яйцо. Когда говорил, заикался и левую ногу подволакивал при ходьбе. А Гекльберри Хлоп, напротив, юноша очень высокий; у него примечательная особенность имелась: левое ухо порвано, не хватает мочки, он лишился ее, когда плыл на яхте, а тут шторм, мачта обломилась, и вот… А еще у него не было переднего зуба и он носил золотую серьгу в ухе…
Люди в штатском аккуратно застенографировали все сказанное. Вот такие показания записывать одно удовольствие – обстоятельные, точные, уверенно изложенные.
Когда дошло до Бартоломью Грасса, мистер Бентли сник: нет, он не помнит этого господина, и у него сильное подозрение, что это вообще псевдоним, за которым может скрываться женщина.
– Благодарю вас, мистер Бентли, – сказал главный из людей в штатском. – Думаю, вы нам больше не понадобитесь. Ну а если понадобитесь, полагаю, мы сможем вас здесь найти.
– Всегда к вашим услугам, – любезно согласился мистер Бентли. – Знаете, я в шутку прозвал этот небольшой рабочий стол своим точилом – точишь-точишь, чуть ли не носом в него упершись, а он точит и точит тебя! В трудное время нам выпало жить, инспектор!
Полицейский наряд был отправлен к Амброузу на квартиру, где единственное, что удалось этим слугам законопорядка, это побеседовать с его домоправительницей и услышать от нее все, что она о них думает.
– Упорхнула наша птичка! – Так доложили они начальству.
Позднее в тот же день полковника Плама, инспектора полиции и Бэзила вызвал к себе начальник Особого отдела.
– Поздравить вас с тем, как проводится операция, я никак не могу, – сказал он. – И виноваты тут не вы, инспектор, и не вы, Сил. – Он с омерзением покосился на Плама. – Совершенно ясно, что мы напали на след весьма опасной шайки, но четырем ее членам из пяти была дана возможность ускользнуть, уйти прямо из рук. Не сомневаюсь, что сейчас они уже на какой-нибудь немецкой субмарине, сидят и потешаются над нами.
– Но мы задержали Рэмпола, сэр, – возразил полковник Плам. – Я склонен думать, что он их главарь.
– А я склонен думать, что он просто старый болван.
– При задержании он вел себя крайне агрессивно. И отказался сообщить что-либо о сообщниках.
– Он запустил в одного из наших телефонным справочником, – сказал инспектор, и позволял себе в отношении них такие оскорбительные выражения, как «зарвавшиеся чинуши» и «олухи царя небесного».
– Да, да, мне доложили. По-видимому, этот Рэмпол совершенно неуправляемый и буйный тип. Немного охладить пыл, пока идет война, будет ему только на пользу. Но он никакой не главарь. Скелет-Абрахам, вот кто мне нужен, а вы его упустили, ушел, след простыл.
– У нас имеется его словесный портрет.
– Большая радость, когда он уже на пути в Германию! Нет, операция проведена из рук вон плохо, и министр так это и расценивает. Кто-то проболтался, и я намерен выяснить кто.
Когда мучительно долгая беседа подошла к концу, начальник попросил Бэзила задержаться.
– Сил, – сказал он. – Я так понимаю, что именно вы первым вышли на эту банду. Как вы считаете, кто мог их предупредить?
– Вы ставите меня в очень неловкое положение, сэр.
– Прекратите, прекратите, мой мальчик. Сейчас не время для мелочного следования правилам чести и товарищества. На карту поставлена будущность страны!
– Что ж, сэр, меня уже не первый день заботит чрезмерное женское влияние, так явственно проявляющееся в работе нашего отдела. Видели вы секретаря полковника Плама?
– Девушка нестрогих правил?
– Можно и так сказать, сэр.
– Вражеский агент, а?
– О нет, сэр. Взгляните на нее.
Начальник послал за Сюзи. После ее ухода он сказал:
– Нет, она не вражеский агент.
– Разумеется, нет, сэр. Легкомысленная кокетка. Болтушка. Состоит в интимной связи с полковником Пламом.
– Да. Вполне вас понял. Правильно сделали, что сказали.
– Что он хотел, когда вызвал и только глазел на меня?
– Мне кажется, я поспособствовал твоему продвижению по службе.
– О-о, как это мило!
– Я сейчас на новую квартиру переезжаю.
– Повезло, – сказала Сюзи.
– Я был бы рад, если бы ты зашла и дала мне советы насчет убранства квартиры. Я не слишком-то разбираюсь в такого рода вещах.
– О нет, – протянула Сюзи с интонацией, почерпнутой в кинематографе. – Что скажет полковник Плам?
– Полковник Плам ничего не скажет. Теперь ему до тебя не дотянуться.
– О-о…
На следующее утро Сюзи получила официальное уведомление, что она переводится в приемную начальника Особого отдела.
– Повезло, – сказал Бэзил.
Убранство его новой квартиры восхитило Сюзи. Ей понравилось все, кроме скульптуры Бранкузи. Последнюю они убрали с глаз долой в чулан.
