Вяхирева снова заметила куртку, оброненную узбеком-дворником. Впрочем, тут же одернула она саму себя, вовсе не оброненную… Скольких оно уже заманило сюда? Скольких обмануло? Например, небрежно торчащей из оконца «забытой» купюрой с памятниками Хабаровска?
Тишину подземного холла разрезал неприятный тонкий звук.
Ирэн вздрогнула, не сразу сообразив, что слышит собственный смех – нервный, дробный и подскакивающий, предвещающий бурную истерику. А еще она вновь ощутила невероятную жажду. Скручивающую, сокрушительную, едва не лишившую ее последних сил.
Сделав неверный шаг к траволатору, Гумилева продолжала затравленно коситься на молчаливый и неподвижный банкомат. Через какое-то время сообразив, что не может оторвать глаз от автомата с газированной водой, стоявшего у соседней стены.
В горло кольнуло зазубренной костью нового приступа жажды, искусанный язык распух и болезненно упирался в зубы.
Сознание кричало – беги! Но ноги уже несли ее к автоматизированному торговцу напитками, такими холодными и сладкими, что им можно простить откровенно химический вкус. Продолжая смеяться – будто в жестянке бренчали горстью гальки, – Гумилева подошла к красному ностальгическому шкафу с надписью «Газированные воды». Двигалась по осторожной дуге, старательно увеличивая дистанцию между хищным банкоматом и трупом благородного мелкого уголовника.
Все еще хихикая, Ирэн нащупала в кармане пальто мелочь. Бросила в прорезь приемника пару монет и выбрала вкус сиропа, в прямом смысле задыхаясь от желания напиться.
В окно раздачи выпал неказистый бумажный стаканчик, судя по цвету, изготовленный из старых газет. В него ударила пенная струя, бесстыдно дрянная и не имевшая никакого отношения к старой советской шипучке. Краем глаза наблюдая за зеленым шкафом-людоедом, Гумилева хрипела и мысленно торопила лимонную струйку – невероятная жажда обострилась настолько, что девушка была готова лакать из грязной лужи…
Автомат пискнул, призывая забирать напиток.
Неловко приподняв запястьем пластиковую створку, Ирэн сунула в оконце правую руку и с жадностью умирающего схватилась за бумажный стакан. Однако вынуть его не успела – кисть обволокло чем-то плотным, мягким и упругим, будто широкая полоса силиконового геля. Или огромный язык…
