Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
Яростные атаки французских гренадер производили сильное впечатление. Когда они шли во главе с уже четырежды раненным Неем в штыковую атаку, не склоняясь под градом картечи, в полный рост, и не отстреливаясь, чтобы не терять темпа, восхищенный Багратион закричал: «Браво! Браво! Как красиво идут!» Видя невозможность остановить их огнем трех сотен пушек, он уже кинулся со своими солдатами навстречу неприятелю в штыковую атаку, но осколок вражеской гранаты раздробил ему берцовую кость левой ноги.
Тяжелая ситуация на левом фланге русских усугубилась и тем, что к этому времени польско-французский корпус Понятовского, поддержанный солдатами Жюно, оттеснил «рассекреченный» пехотный корпус Н. А. Тучкова 1-го от Утицы. Утицкий курган оказался в руках врага. Но попытка глубокого обхода русских и выхода в тыл войскам Багратиона была остановлена градом огня батарей Тучкова, поддержанных меткой стрельбой егерей Багговута. Единственное, что удалось проделать в ответ обескураженным полякам и французам – это быстро разместить на Утицком кургане 40 пушек и начать с фланга продольным огнем расстреливать Семеновские флеши, которые с другой стороны таким же образом крушил ненадолго захвативший Курганную батарею принц Богарне. Но попытки зайти в тыл русским Понятовский и Жюно больше не предпринимали.
Потеряв командующего Багратиона и начальника штаба генерал-лейтенанта графа Э. Ф. Сен-При, 2-я армия русских подалась назад. Ряды ее расстроились, потери в полках Багговута и Бороздина были ужасными. Командование флангом временно принял на себя Коновницын. В образовавшийся прорыв бросились во весь опор кавалеристы-кирасиры Латур-Мобура и Нансути. Двинутые против них три резервных гвардейских полка (Измайловский, Литовский и Финляндский), уже потерявшие немало людей, неподвижно стоя в резерве под шквальным огнем наполеоновской артиллерии, не успевали выправить положение. После сдачи флешей, опасаясь удара в тыл, отошел от Утицы назад и корпус генерала Олсуфьева, сменившего тяжело раненного Н. А. Тучкова. Левое крыло русской армии сильно прогнулось и, казалось, почти что сломлено. Новые позиции за Семеновским оврагом, куда вынужденно отвел расстроенные войска Коновницын, не были укреплены. На подход новых подкреплений из основного резерва и с правого фланга Барклая нужно было время – все те же 1,5—2 часа. Направленный Кутузовым на левый фланг принц Евгений Вюртембергский наспех оценил ситуацию и, не видя смысла в дальнейшем сопротивлении, отдал приказ о немедленном отступлении. Разъяренный Кутузов отозвал его.
Между прочим, не считая случая с принцем Вюртембергским, в ходе всего сражения старик Кутузов оставался исключительно спокоен. Сидя на своей маленькой лошадке, он по-хозяйски осматривал поле битвы, беспрестанно рассылая с приказами множество офицеров, окружавших его. Иногда он весело потирал руки, но в основном молча наблюдал за ходом грандиозной сечи, разгоревшейся на подступах к Москве.
Наступил критический момент сражения. Наполеон должен был сманеврировать быстрее Кутузова. Но уже к 8.30 утра французский император бросил в бой почти все резервы. В запасе остались только образцовая дивизия генерала Фриана, сберегавшаяся «для исправления ошибок», и гвардия – Старая и Молодая. Даву, Ней и Мюрат умоляли Наполеона двинуть ее в бой. Всего 18 839 отборных бойцов приготовились к решающей атаке. «Еще ничто не определилось, – ворчал Наполеон. – Я хочу ясности на моей шахматной доске». Маршалы настаивали. В какой-то момент под их давлением Бонапарт собрался было пожертвовать Молодой гвардией. Вот-вот последует знаменитая на весь мир отмашка белой императорской перчаткой и короткая как выстрел команда: «Гвардия – в огонь!» И вдруг: «Казаки!.. Казаки!!. Казаки!!!»
Это слово как заведенные повторяли примчавшиеся на взмыленных конях адъютанты. Увидев, что французы могут прорвать русские позиции, Кутузов сделал своевременный «ход конем» – быстро бросил в обход слабо охраняемого левого фланга неприятельских войск казачий корпус атамана Платова и регулярные полки генерала Уварова – около 9 тыс. человек – 1/3 всей русской кавалерии. Перейдя Колочу вброд в район деревни Малое, гусары вместе с лейб-гусарами разметали слабую кавалерийскую завесу генерала Дельзона и кинулись на его пехоту. Казаки и лейб-казаки, взявшие еще севернее, перескочили через реку Войну и появилась на фланге противника, угрожая его тылам. Во французских тылах началась паника. О вводе в бой Молодой гвардии уже не могло идти речи. «Я не могу рисковать последним резервом за три тысячи километров от Парижа», – заявил Наполеон своим раздосадованным маршалам. Ему пришлось лично прибыть на левый фланг, чтобы восстановить там порядок.
Большого успеха кавалерийский рейд Уварова и Платова не принес. Увязнув в пехотных каре принца Евгения, они потеряли темп, и перегруппировавшаяся легкая кавалерия Орнано отбросила их назад. Но на время отвлечь внимание Наполеона от боя в центре Кутузов все же сумел. Шли минуты, часы. Французский император, лично разбираясь на берегах Войны с последствиями лихого кавалерийского наскока, терял время, а с ним и возможность победы. Кутузов успел залатать дыры в своей обороне: генерал Дохтуров, возглавивший левый фланг, получил переброшенные с правого фланга войска Остермана-Толстого и успел привести левое крыло русской армии в относительный порядок. Его команда была лаконична и сурова: «За нами Москва! Умирать всем!! Ни шагу назад!!!» Барклай-де-Толли собрал для защиты Курганной высоты элиту своих войск: гвардейские полки – Преображенский, Семеновский, Конногвардейский и знаменитый своим бесстрашием Кавалергардский полковника Левенвольде.
Только в два часа дня пехотинцы Богарне при поддержке кирасир Груши, Лагуссэ и Коленкура вновь атаковали батарею Раевского. Французы обрушили на ее защитников огонь 120-ти, а затем и 300 орудий. После взятия Бородина, Семеновских флешей, центр русской позиции – Курганная батарея – оказался под огнем с трех сторон. Гранаты и ядра сыпались со всех сторон, бороздили землю, крушили все на своем пути. Но лишь к четырем часам батарея была взята ценой колоссальных потерь. Курган вырос в высоту на несколько метров за счет… наваленных друг на друга трупов русских и французских солдат. Исход кровавой схватки за этот «редут смерти» решили 120 эскадронов знаменитых «железных людей» Латур-Мобура. Именно они ринулись в пролом, проделанный Коленкуром. Могучие всадники в желтых медных кирасах, на огромных конях, под развевающимися знаменами неслись за Мюратом, который пытался задавить русских массой тяжелой кавалерии. Одна из этих колонн под началом отважного Нансути ворвалась с тыла, порубила орудийную прислугу и захватила редут. Ударная сила французской кавалерии – кирасиры постоянно находились «на острие копья». Но эта победа дорого стоила Наполеону. «Бородино стало могилой французской кавалерии (погибло 16 тыс. всадников и 25 тыс. лошадей – это 57 % всей кавалерии Мюрата) – лучшей в Европе!», – писали позднее французские участники битвы. Большая часть кавалерии, в основном кирасиры, нашла могилу на Курганной батарее. Мюрат, да и сам Наполеон так и не осознали, что время лихих кавалерийских атак на полевые земляные укрепления, защищенные орудийными батареями, уже прошло.
Бой шел, не утихая, и никто не мог сказать, когда он кончится. И все же Багратионовы флеши и батарея Раевского пали. В руках Наполеона оказались деревни Бородино, Семеновское, Утица. Багратион выбыл из строя; центр русских отошел за Горецкий овраг; левый фланг русских под началом Дохутрова смят и его теснили корпуса маршалов Бонапарта. Опасаясь обхода с тыла, отступил за Семеновский овраг генерал Багговут. Вся русская позиция отодвинулась назад на почти на 1,5 км. Так или иначе, но на переменах на поле боя в пользу французов не могли не начать сказываться огромные потери русских от умело скорректированного артиллерийского огня Бонапарта. В то же время главный резерв Бонапарта – его прославленная Гвардия – еще не введена в бой и готова к удару! Ней прислал генерала Бельяра и доложил, что уже видна Можайская дорога, проходившая в тылу русской позиции. Нужен еще один натиск, чтобы окончательно решить судьбу сражения. Главный интендант французской армии, Дарю, один из самых близких Наполеону людей, вежливо, но твердо передал, что все маршалы и генералы считают необходимым бросить в бой элитный резерв – Старую гвардию. Император сам поехал на линию огня оценить ситуацию. Он пристально оглядел новые позиции отошедших назад русских. Наполеон увидел армию, чья артиллерия не умолкала, а окровавленные и истерзанные пехота с кавалерией были готовы драться до конца. Вернувшись в ставку, Бонапарт долго молчал, затем тихим, но полным плохо скрываемой ярости и тревоги голосом процедил сквозь зубы: «Если завтра будет снова сражение, скажите, Дарю, вы знаете, кто будет драться!?» Гвардия так и не тронулась с места, а ее музыканты продолжили играть бравурные марши!
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
