«Но помощь муз да будет мне дана Как Амфиону, строившему Фивы, Чтоб в слове сущность выразить сполна».
После нисхождения в Ад, когда в нем все омертвело, он просит, чтобы музы его воскресили, чтобы спутницей его стала Каллиопа, муза эпической поэзии и красноречия (в греческой мифологии она — мать Орфея, сошедшего в ад в поисках своей возлюбленной Эвридики). В самом центральном месте «Чистилища», перед появлением Беатриче, Данте обращается за помощью к Урании, музе астрономии, в предчувствии своего пути к звездам.
В течение долгого времени читатели и критики отдавали предпочтение первой кантике «Божественной Комедии». Большой заслугой известного итальянского литературоведа XIX века Франческо де Санктиса и философа начала нашего столетия Бенедетто Кроче было то, что они обратили особое внимание на художественную сторону «Рая». В своих лекциях о Данте де Санктис говорил, что в «Рае» исчезают формы, тают контуры в озерах света. Кроче отмечал гармонию звуков и красок в последней части «Божественной Комедии» и отдельные стихи, пленяющие воображение…
По мнению Кроче, «Рай» представляет собой «последний большой сборник лирики из периода зрелости Данте» и в нем более, чем в других частях «Божественной Комедии», встречается «небольших совершеннейших отрывков лирики». Кроче обратил внимание читателей на осиянные райские пейзажи, на лунное облако, лучезарное, густое, как бы затвердевшее, напоминающее адамант. Эти лирические партии «Рая» и пронизанные светом пейзажи остаются в памяти сами по себе независимо от содержания, аллегорий и архитектоники поэмы. Неаполитанский философ и литературовед показал лишь одну, правда, весьма важную, область поэтического мира Данте. Остается все же неоспоримым, что великий поэт не писал «Рай» только для того, чтобы соединить в одно целое разрозненные страницы из своего лирического дневника. Данте стремился отвоевать у схоластической философии право на объяснение вселенной. В этой борьбе за равноправие поэзии и философии Данте предстоит нам как мыслитель нового времени, как гений Возрождения.
Равно не правы и схоластики времен Фомы Аквинского, и философы идеалистической школы XVIII–XX веков — от Гегеля до Кроче, которые снисходительно поучали поэтов, как они должны думать. Кем были поэты для великого схоластика Фомы Аквинского? Лжецами или, в лучшем случае, милыми забавниками, не способными проникнуть в глубины философской мысли. Данте, опираясь на традиции античности, восстановил право поэта объяснять тайны мира. В этом революционное значение поэмы Данте, открывающее новые пути для мировой поэзии. В конце XIII — начале XIV века происходил процесс лаицизации — обмирщения философии, права и искусства на Западе. Данте был одним из главных деятелей этого нового направления.
Обратимся к хорошо известной дантологам проблеме «лунных пятен» во второй песне «Рая». Вопросом о поверхности Луны Данте уже занимался в «Пире». Если подойти ко второй песне «Рая» с позиций историка философии и вслед за итальянским медиевистом Бруно Нарди попытаться проникнуть в мысли Данте, не довольствуясь формальными сопоставлениями, станет ясно, что дантовское толкование «лунных пятен» не может быть объяснено текстами Фомы Аквинского. Здесь, как и во многих других местах «Божественной Комедии», в которых говорится об устройстве космоса, отразились идеи неоплатонизма, а также учение арабской философии. В частности, основная мысль Данте во второй песне о том, что вселенная является одним телом, в котором проявляется Перводвигатель (подобно тому, как в частях тела проявляется душа), восходит к Ямвлиху и Авиценне.
Такое объяснение устройства вселенной было осуждено парижским епископом в 1277 году как сугубо еретическое и близкое к идеям Аверроэса. Беатриче, символизирующая небесную мудрость, в Дантовом «Раю» объясняет мироздание в духе, не соответствующем учению церкви. Из слов Беатриче следует, что единственная и универсальная сила восходит к девятому небу и действует на все ниже расположенные небеса, пока не спускается в подлунную, чтобы проникнуть в состав земли. Небесные тела не что иное, как органы мирового Разума — силы, движущей всю вселенную…
В начале первой песни «Рая» Данте говорит, что более всего пронизан светом эмпирей. Свет сияет в беспредельных пределах вселенной в различной степени. Однако, заверяет Беатриче в четвертой песне, неверно учение Платона в «Тимее» о том, что души возносятся обратно к звездам и что всякая душа возвращается к своей звезде, порвав связь с телом. Отвергнув благородство, связанное с происхождением, древностью рода и богатством, Данте утверждает иерархию света, благородство интеллектуальное и духовное.
Представление о пронизанном огнем бескрайнем просторе сочетается у Данте с другим поэтическим представлением — космического океана. Данте и Беатриче приближаются к самой медленной из небесных сфер — сфере Луны. Данте видит тени спасенных обитателей Луны; в нем рождается способность проникновения в то, что ранее было ему недоступно.
Желая говорить, приподнял я чело, Но тут явилось мне чудесное виденье. Как сквозь прозрачное и чистое стекло Иль воды светлые черты мы видим смутно, Подобно жемчугу на белизне чела, — Я лица увидал, как бы сквозь грань стекла, Готовые уста раскрыть ежеминутно С тем, чтоб заговорить. Их видя, в первый миг Я поддался тогда иному заблужденью, Чем тот, кто, увидав в воде ручья свой лик, Любовью воспылал безумной к отраженью. Я думал: предо мной — лишь отражений ряд, И тут же обратил глаза мои назад, Желая видеть тех, кому принадлежали Те отражения, но изумленный взгляд Не встретил никого. У спутницы дрожали Улыбкой легкою небесные уста, А взор божественный горел огнем священным, И молвила она: — «Пускай улыбка та Тебя не удивит. В твоем несовершенном Сужденье на пути споткнулся ты не раз, И здесь тебя в обман невольно вводит глаз: Не отражение — толпа святая эта. За нарушение священного обета Здесь волей Господа они заключены И свыше истиной святой просвещены; От них ты должен ждать правдивого ответа».
«Божественная Комедия». Перевод Ольги Чюминой. Встретившиеся Данте души — это те, кто не по своей воле, но без достаточного сопротивления нарушили данные обеты. Так, например, он увидел родственницу своей жены Пикарду Донати, которую ее брат Корсо Донати похитил из монастыря и насильно выдал замуж. После беседы с Пикардой Данте задумывается о том, можно ли возместить нарушение обета благими делами. Но прийти к какому-либо решению ему не удается, потому что при взгляде на Беатриче он вновь забывает обо всем кроме любви.
